Переговоры как раз вступали в фазу битья по голове, кусания и царапаний. И все в полном молчании.
— Это что здесь происходит?
В круг света, отбрасываемый вырываемым фонарем, вступил взрослый. На бородатом лице блеснула улыбка.
— Рыцари джедаи сражаются одним-единственным мечом?
Ему ответило четыре изумленных взгляда.
Ладно, ребятня, считаем, что вопроса не было, — вздохнул тот. — Не можете решить проблему фонарика другим образом? К примеру, бросить жребий?
— А они обманывают, — прошептала под нос самая худенькая из девочек. — Когда бросаем монетку, им всегда выпадает орелик. А они говорят тогда, что орелик — это их, потому что они мальчики.
Мужчина окинул мальчишек быстрым взглядом. Один из них был рыжим, словно та морковка, второй побрил голову налысо.
Оба нагло усмехались.
— Хммм… Где-то пару недель назад пан Хенрик пришел ко мне и рассказал про таких умников, которые попросили его сошлифовать две монеты по злотому до половины толщины. Он это сделал. А вы склеили их вместе?
Усмешки как ветром сдуло.
— Шесть баллов за смекалку, кол за этику. В среднем, три с половиной. Отдайте фонарик девочкам.
Устройство, хотя и с определенным замешательством, поменяло владельцев.
— Хорошо, — мужчина без особых церемоний присел на полу вместе с детьми. — Комендант отправился в город проверить, не готовят ли нам русские какую-нибудь неожиданность, так что у нас есть немного времени. Что хотите делать?
Дети глянули друг на друга, на их лицах появились робкие улыбки.
— Рассказ? — спросил самый меньший из мальчишек.
— Снова, Марек? У меня ограниченное число рассказов, и мне не хотелось бы истратить их слишком быстро…
— Ну пожааалуста, пан Мариан…
— И вы обещали, что закончите…
— Тот самый, про короля с королевой, — шепотом закончила младшая из девочек.
— Хмм, именно тот самый? Ну, конечно. Раз обещал, значит, должен сдержать слово, — со скрываемой улыбкой продолжал жаловаться мужчина. — А помните, как тот рассказ назывался?
— Даааа, — ответил ему хор голосов. — Красивейшая история всех времен!
— Прекрасно. И на чем я в последний раз закончил?
— Король объединил страну и победил захватчиков…
— И ввел мир…
— …порядок и справедливость.
— Хорошо, дети, — мужчина, которого называли паном Марианом, огляделся, придвинул себе небольшой табурет и уселся напротив детей.
— Так мне будет удобнее. А ты, Нико, что помнишь?
— Он полюбил королеву, и жили они долго и счастливо.
— Превосходно. Долго, может, и нет, но вот счастливо — это точно. Так счастливо, как только это было возможно в те времена.
И он начал с прерванного места.
— Все начало усложняться, когда молодой король встретил на своем пути одинокого рыцаря. И встреча их была весьма необычной…
Русак был один. Его не сопровождал взвод дружков, ни отделение боевых автоматов, ни эскадра вертолетов. Передвигался он осторожно, перескакивая от одной кучи мусора к следующей, разглядываясь по сторонам с готовым выстрелить оружием. У него был АКг-90а, автомат-гранатомет, подключенный к полупрозрачному забралу, закрывающему лицо. Помимо того он носил тяжелый противоосколочный жилет, наплечники и набедренники, подтяжки, пояс с боеприпасами, фляжку, рюкзак. Все снаряжение должно было весить килограммов с тридцать, но, казалось, это его совершенно не сдерживало.
Сдерживала и тормозила его девушка.
Она шла в нескольких шагах сзади, медленно, безвольно, летнее платьице было порванным и грязным, волосы клеились от пыли. Иногда она приостанавливалась и обводила вокруг себя взглядом кого-то, кто до сих пор находится в каком-то невообразимом кошмаре. Тогда солдат тоже приостанавливался, не подгонял, а только терпеливо ожидал, пока девушка не пойдет дальше сама.
— Спешки нет, — Лукаш быстро глянул на командира. — Можем снять его в полсекунды.
Якуб, спрятавшийся на втором этаже сожженного дома, не отрывал взгляда от странной пары. По их причине он вытащил из дома десяток человек, а остальных поставил на уши. Теперь все это казалось совершенно излишним. Эта парочка не доживет до вечера. Если их не прикончит какая-нибудь мина, наверняка это сделает какая-нибудь из городских банд. Он огляделся, несколько его ребят скрывалось в окрестных развалинах. Стволы автоматов со смертельной терпеливостью перемещались за чужаком.
— Куба, а за такую девяносто-эфку, что у этого урода, Старик в последний раз давал пять сотен. Если добудем исправный шлем с забралом, получим еще столько же. Легкие бабки.
Солдат перескочил через низкую стенку и исчез с другой стороны. Девушка остановилась, как вкопанная. Какое-то время она водила взглядом по окружающей ее свалке, после чего уселась на земле и застыла.
Якуб поднял руку. Теперь они могли снять чужого, не рискуя подстрелить девушку.
Солдат появился снова, подошел к девушке и присел. Оружие он отложил в сторону. Медленно отстегнул от пояса фляжку и приложил к ее губам. Произнес несколько слов, осторожно отвел волосы с ее лица. Якуб ожидал с поднятой рукой и глядел.
Рядом с ним нетерпеливо заерзал Лукаш.
— Так как, Куба? Нам его снять?
— Пускай никто не стреляет.
Приказ отправился по цепочке всем остальным членам группы.
— И что теперь? — блондин не любил подобных ситуаций.
— Поговорим.
— С ним? Зачем?
— Во-первых, я кое-что обещал Каське. Во-вторых, мне кажется, это дезертир. Наверняка идет к американцам.
— Так что? Нам спеть ему Merry Christmas, или чего-то такого?
— Неплохая идея. С удовольствием как-нибудь послушаю, как ты поешь. Но сейчас я иду с ним переговорить.
— Опупел, — это было, скорее, утверждение, чем вопрос. Якуб пожал плечами. Он и сам толком не мог сказать, почему это делает.
— Возможно. Пускай никто не стреляет.
И он пошел. Громко шаркал ногами, поднимая кучу пыли, и вообще, шумя настолько, насколько это удавалось. Так что не удивился, когда, выйдя из подвала, увидел нацеленное в лицо оружие. Русак стоял между ним и девушкой, заслоняя ее собственным телом. — Дурак, промелькнуло у Якуба в голове.
— Ты кто такой?
Солдат говорил с явным восточным акцентом, но понятно. Якуб видел только нижнюю часть его лица, рот, подбородок, фрагмент посиневшей от темной щетины щеки. Все остальное заслонял шлем и матовое забрало. Многое он дал бы, чтобы поглядеть чужаку в глаза. Из глаз человека, целящегося в тебя, многое можно вычитать.
— Комендант Якуб. Несколько моих людей держит тебя на мушке, так что было бы лучше, чтобы ты не делал резких движений, хорошо? Было бы лучше, если бы ты вообще положил оружие.
Русский был вышколен хорошо. Он не огляделся по сторонам, не повел стволом по окружающим руинам.
— Мое оружие не любит валяться на земле, — тихо буркнул он. — Чего хочешь?
Якуб оперся о ближайшую стенку и скрестил руки на груди.
— Ты на моей территории. Сюда ты попал сам, без коллег или боботов. Ты ведешь девушку, которая явно понятия не имеет, что вокруг нее творится. Живешь ты только лишь потому, что на нее не орешь, не бьешь, но явно о ней заботишься. Спрошу всего раз, а потом уже решу, не приказать ли тебя убить. Что ты тут делаешь?
Русский на минуту застыл, после чего медленно опустил ствол и стащил с головы шлем. У него были коротко стриженные темные волосы, прямой нос, черные глаза. Якуб был рад тому, что не видел этих глаз раньше. Из них било такой бешеной решительностью, что наверняка бы приказал застрелить хлопца еще раньше. Чисто из профилактики. То, что он принял за щетину, оказалось громадным синяком, украшающим всю левую щеку солдата.
— Михаил Сенкевич. Рядовой. Номер два, пять, восемь, а, зет…
Якуб прервал его жестом руки.
— Прекращай. Мы — «городские крысы», а не армия. Ты же не сдаешься в плен, а только дерешься за собственную жизнь. В самом буквальном смысле слова. Ты поляк?