Мысль ясна. Отправители выстрадали свое единство, их мудрость досталась им недаром, и цену, которую в свое время заплатили они, должно заплатить и человечество. Однако немаловажно, кем она высказана — Хоггартом, человеком, эмоции которого надежно закованы в броню интеллекта, человеком, для которого математика была «дезертирством, потому что математика, мне казалось, не зависит от мира». Он и к Посланию подходил вначале только как математик, как ученый. Но именно встреча с инопланетным разумом заставила его искать связи и соответствия между этикой, сознательно выработанной им для себя, чтобы нейтрализовать свои врожденные отрицательные черты характера, и этикой Отправителей, столь же, по его мнению, сознательно «зашифровавших» свое Послание, чтобы даже случайно оно не могло причинить зла никакой цивилизации. Эта вот эволюция личности героя и делает особенно убедительной мысль автора — мы воспринимаем ее эмоционально, сопереживая Хоггарту.
На заре современной фантастики для нее были наиболее удобны герои, выступавшие в амплуа свидетеля, — их мы находим, скажем, в «Войне миров», «Первых людях на Луне» и «Человеке-невидимке» Уэллса.
Повествуя «со стороны» о всевозможных фантастических событиях, они в то же время были прекрасными слушателями научно-популярных лекций на разные темы, которые читались им по ходу действия. Довольно быстро герой-свидетель сменился героем-деятелем, и это было первым шагом к психологизации НФ — человек в ней раскрывался как в поступках, так и в размышлениях и эмоциях, предопределявших эти поступки или влиявших на них. (С этой эволюцией героя связаны и изменения в структуре приключенческого сюжета, о которых говорилось выше.) Герой-деятель стал центральной фигурой в жанре романа-предупреждения, поскольку именно в этом жанре наиболее четко обозначалась ведущая тема современной фантастики: человек и НТР. Роман-предупреждение исследует предполагаемые отрицательные последствия НТР, поэтому герой-деятель здесь чаще всего выступает как герой-протестант, бунтарь. Однако его индивидуальность очерчена еще нечетко, он, как правило, жестко «запрограммирован» авторской волей и авторской концепцией, характер его еще не способен к саморазвитию. (Это же можно сказать и об отмеченных выше произведениях, в которых фантасты эксплуатируют типажи «обычной» литературы).
Герой-личность появляется в фантастике тогда, когда социальные проблемы, встающие перед ним, приобретают отчетливо выраженный этический характер. Анализируя причины поражения, Хоггарт опирается на свою, сугубо индивидуальную этику, созданную им для себя, в расчете на свою личность: «Мои принципы непригодны для всеобщего употребления, но я вовсе и не считаю, что обязан найти этическую панацею для всего человечества». Абстрактной, не наполненной конкретным личностным содержанием этической концепции вряд ли есть место в художественном произведении, поэтому фантастике, самим ходом своего развития приблизившейся вплотную к этическим аспектам НТР, герой-личность стал насущно необходим. Не удивительно, что появился он у Станислава Лема, одного из талантливейших современных фантастов, художника, не эксплуатирующего уже найденное, открывающего новые художественные возможности НФ. Этическую проблему приходится решать и герою «Пикника на обочине» — отсюда и повышенное внимание Стругацких к внутреннему миру Рэда Шухарта, отсюда психологизм более углубленный, чем в предыдущих их книгах. Правда, повесть Стругацких ближе к традиционной НФ с ее активно действующими героями и динамичными сюжетами — я бы сказал, что в «Пикнике на обочине» удачно использованы возможности, заложенные в такой фантастике. «Голос Неба» же обнаруживает ее новые возможности.
Есть, впрочем, один момент, сближающий эти две повести. Обе они — о поражениях. И обе на первый взгляд отличаются от большинства произведений современной социальной фантастики с их оптимистическими финалами, преисполненными надежды на то, что человек и человечество преодолеют кризисные ситуации, возникающие в ходе НТР, что социальные проблемы будут решены так же успешно, как научные и технические. Оптимизм современной НФ представляет собой одну из важнейших ее мировоззренческих черт; думаю, в нем — одна из причин популярности фантастики. Чаще всего в финале нас ожидает победа героя, которому мы сочувствуем, или по крайней мере надежда на победу, вера в нее.
Однако было бы преждевременным упрекать авторов «Пикника на обочине» и «Голоса Неба» в пессимизме. В сущности, фантастические ситуации, созданные Стругацкими и Лемом, ставят перед их героями задачу найти ту самую «этическую панацею для всего человечества», от поисков которой отказывается профессор Хоггарт. Задачу, разумеется, неразрешимую не только для них, но и для общества, в котором они живут. Важно тут другое — нравственное и интеллектуальное бесстрашие человека, идущего навстречу этой неразрешимой задаче и делающего все лично от него зависящее, чтобы когда-нибудь она была разрешена. Важна уверенность Хоггарта в том, что Отправители наделены социально-этической мудростью, что этические проблемы, над которыми бьется человечество, могут быть разрешены и уже разрешены какой-то инопланетной цивилизацией. Важно то, что наивно-эгоистичный Рэд Шухарт вдруг понимает: его счастье каким-то еще неизвестным ему образом зависит от счастья других, всех живущих на Земле, и мучительно пытается отыскать эту ускользающую от него формулу всеобщего счастья, вместо того чтобы урвать для себя кусок пожирнее с помощью всемогущего Золотого Шара.