— Привет, мам, — помахал я.
Из-под высоких сапог посыпались мелкие камни и рыхлые комья земли. Я помог ей спуститься и забрал треногу и сумку с фотоаппаратом.
— Рыбачишь? — спросила она, кивнув на удочку.
— Вроде того.
Рыбалку мать не особо жаловала. В списке ее увлечений защита природы стояла далеко не на последнем месте. Но вслух она никогда не упрекала ни меня, ни Отто.
— Давно здесь? — спросил я.
Она пожала плечами.
— Пару часов. Работала ниже по течению. Длинная Челка водила жеребят к реке, я отсняла три пленки. Удалось сделать несколько неплохих кадров.
«Неплохих» — значит, редакция любого журнала о природе оторвет их с руками. Я не стал ее расстраивать тем, что в ближайшее время научному миру будет не до ее лошадок.
— Видела?
— Что? — удивилась она.
— Да так, — отмахнулся я.
Если б видела, то не переспрашивала. Сложно не заметить подводную лодку, но наверняка она увлеклась выстраиванием композиции и не смотрела по сторонам. С ней бывает.
Мать переехала сюда где-то года четыре назад, фотографировать мятных пони. Она хороший фотограф, и дело свое знает и любит. У нее вышло два альбома, несколько статей в журналах и настенный календарь со снимками длинногривых лошадок. Мятными этих пони прозвали за цвет шкуры. На самом деле они белые, но во влажной атмосфере прибрежных болот в шерсти заводится какая-то водоросль, потому они выглядят светло-зелеными. Редчайшие создания — в природе их осталось от силы полсотни. Мать даже основала фонд их защиты.
— Ты домой не собираешься? Завтракать пора. Сколько времени?
— Без семи… Нет, вру — не знаю. Часы остановились.
Про часы-то я совсем забыл. Я потряс рукой без особой надежды вернуть хронометр к жизни. Не будь рядом матери, зашвырнул бы подальше в воду. Но в ее присутствии не стоило так грубо вмешиваться в речную экосистему. Я понятия не имею, какой период полураспада у электронных часов.
Я смотал леску, незаметно припрятав рыбину в кармане. Матери показывать не стал — с нее станется развернуть кампанию в защиту живых ископаемых. И первым под раздачу попаду я: на моем счету уже значится одна загубленная рыбья жизнь. Лучше поговорить об этом с Отто. Он живет здесь давно, да и рыболов не в пример опытнее меня. Должен же он что-нибудь знать про этого гостя из девона?
Наш дом, двухэтажный особняк в тюдоровском стиле, стоял в паре километров от железнодорожного моста. Его построил кто-то из предков Отто в конце девятнадцатого века. Не знаю, что им двигало, когда он решил поселиться в такой глухомани. Коммивояжеры и те не рисковали сюда забираться.
Для своего почтенного возраста особняк неплохо сохранился, и войну пережил без особых потерь. По рассказам Отто, здесь квартировалась часть противовоздушной обороны. С тех времен на заднем дворе остались бетонные конструкции, плохо сочетавшиеся с барочным фонтаном, да насквозь проржавевший пропеллер чилийского бомбардировщика, зачем-то укрепленный на крыше. Когда мы подходили к дому, Отто колотил по нему молотком.
Заметив нас, Отто встал в полный рост, рискуя скатиться по черепице, и помахал рукой. Ветер всколыхнул седые космы, придав ему сходство с грозным скандинавским богом Тором. Даже молот в наличии, хотя джинсовый комбинезон на подтяжках несколько портил впечатление.
Я помахал в ответ, и Отто стал спускаться по приставной лестнице. Встретились мы уже на крыльце.
— Привет, привет! — жизнерадостно сказал он. — Успели к завтраку.
Я усмехнулся. Приди мы парой часов позже — все равно бы не опоздали. Отто вытер руки о бедра и протянул мне ладонь. Он каждое утро так здоровался — словно мы не виделись неделю. Кожа у него была грубая и шершавая, как наждачная бумага, а рукопожатие таким крепким, что впору колоть орехи.
— Ну? Как прошла рыбалка? — спросил Отто, когда мы покончили с приветствиями. — Поймал речное чудовище?
Я закашлялся.
— К… Какое чудовище?!
— Разве не знаешь? — изумился Отто. — В реке объявился крокодил-мутант. Зубы с мой палец. Стоит задремать за удочкой — он тут как тут. Клац-клац — и ног как не бывало.
Я невольно опустил взгляд на ботинки. Глядя на мою растерянную физиономию, Отто расхохотался.
— Да ладно. Шучу, — он хлопнул меня по плечу. — А ты уши развесил, да? Крокодил-мутант, ха-ха!
— Ха-ха, — хмурясь, ответил я. Посмотрим, что он скажет, когда узнает, что я действительно поймал речное чудище.
В обществе Отто я часто теряюсь. Его дурацкая манера постоянно шутить, по поводу и без, сбивает меня с толку. К тому же я никак не мог понять, как к нему относиться. Отчимом не назвать, все-таки они с матерью не женаты. Если честно, я даже не знаю, живет она с ним или просто у него.