Отряд уехал, пыля, и увез с собой пленника.
Енифар продолжала смеяться, хотя солдат, ее собеседник, здорово на нее рассердился. Он вырвал из рук девочки палку и, сломав о колено, выбросил прочь. И притом изругал Енифар:
— Зачем ты это сделала? Зачем ты била его? Мы не бьем пленников! Глупая девчонка!
Енифар не отвечала, ее душил смех.
Солдат никогда не встречал подобных девчонок, хотя, казалось, немало повидал их на своем веку, да и дома у него остались целых три сестренки, и все три, что называется, были «с присыпочкой».
И вот отряд скрылся из глаз, а Енифар вдруг перестала смеяться. Она как будто спохватилась и побежала вслед за всадниками. Конечно, девочка знала, что не догонит их, но этого и не требовалось. Все равно скоро придет ночь с ее яркой скучной луной, которая точно знает, куда идти и какой следует быть. Скоро придет ночь и расставит все по местам.
Чтобы тролль не удрал, его хорошенько огрели по голове, да так, что он потерял сознание, а потом привязали к дереву. Охраняли пленника вполглаза. Кому бы, в самом деле, вздумалось вызволять тролля — поблизости от замка, в землях, принадлежащих людям? Здесь все желали этому разбойнику лишь одного — смерти.
И скоро уже весь отряд поддался усталости. Строгая белая луна, как бы приподняв брови на круглом, немного скособоченном лице, созерцала в просвет между деревьями, как медленно угасает плоский, жмущийся к углям костерок — крохотный плевок преисподней, укрощенный, с вырванными зубами. Вокруг огня спали солдаты. В темноте ощущалось присутствие лошадей: громадные тени, сгустки жизни, такие теплые и могущественные.
Тролль пробудился от обморока, когда было уже за полночь. Кто-то стоял рядом с ним, скрываясь от лунного света. Тролль морщился, но этого никто не мог видеть. Болела голова, слабость от голода и жажды уничтожала самую малую надежду на освобождение. Пленник попытался перегрызть ту веревку, что стягивала его ноги, но даже этого не смог.
А невидимка по-прежнему таился в темноте.
— Кто ты? — прошептал тролль.
Ответа не последовало.
Тролль закрыл глаза и задышал ровно, спокойно. Он хотел отдохнуть.
— Эй! — донесся до него возмущенный шепот. — Ты что, спать вздумал?
— Почему бы и нет? — отозвался тролль еле слышно.
Невидимка не отвечал. Очень медленно он обошел пленника со всех сторон. Теперь тролль мог рассмотреть силуэт, маленький и хрупкий. Ему пришлось прикусить себе язык и нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Он узнал девочку.
Она догадалась об этом в тот же миг, когда он задержал дыхание.
Он почувствовал, как лезвие впивается ему в руки, и скрипнул зубами.
— Ой, — пробормотала девочка, — я тебя, кажется, поранила.
Она разрезала веревки на руках и сунула ему нож.
— Дальше ты сам.
Он посмотрел на лезвие, по которому тускло стекал лунный луч. Девочка, скрытая в темноте, наблюдала за ним. Отблеск угасающего пламени прополз по ее круглой, смуглой щеке, но она отвернулась, и все погасло.
Тролль наклонился вперед и, пачкая веревку собственной кровью, освободил себе ноги.
— Готов? — спросила девочка нетерпеливо. — Я заберу одну лошадь. Ты умеешь их ловить?
Тролль не ответил, но, когда Енифар направилась к лошадям, еле слышно свистнул сквозь зубы. Она мгновенно замерла.
— Что?
— Не надо, — не то сказал, не то подумал тролль. — Я пойду пешком.
Он поднялся на ноги, сделал несколько шагов на пробу, потом побежал. Енифар погналась за ним.
Они отбежали от спящего лагеря почти на полет стрелы, когда тролль позволил девочке догнать себя.
— Что тебе от меня нужно? — спросил он.
Она остановилась в нескольких шагах, тяжело переводя дыхание.
— Ты быстро бегаешь.
— Ты тоже, — кивнул он. — Так зачем я тебе понадобился?
— Кто я? — спросила она.
В третий или четвертый раз он внимательно оглядел ее с головы до ног.
Чужая луна, возможно, и сбивала с толку тролля, привыкшего к совершенно другим ночам, но так сильно не обманывается никто, даже тот, кто хочет обмануться.