— Пока нет, — сказал он. — Но это не повод пороть горячку. У нас есть немного времени подумать…
Именно в этот момент, со стороны реки донесся гулкий грохот. Потом еще и еще… Спустя секунду я понял, что стреляет пушка.
Не сговариваясь, мы с Отто выскочили из комнаты. Скатились по лестнице кубарем, толкая друг друга и перескакивая через ступеньки. Проклятье! Неужели Конрад Вайн не стал дожидаться поезда? Или хуже — незапланированный состав? Почему именно сегодня?! Ясно одно — надежда на то, что субмарина сама вернется в свое время, так и осталась надеждой.
В дверях мы столкнулись с моей матерью.
— Вы слышали? — взволнованно спросила она. — Что это было?
Я замялся.
— Гости из прошлого, — сказал Отто. — Чилийская субмарина.
Мать сурово посмотрела на меня. Я отвел взгляд.
— По кому они стреляют? — спросила она.
— Надеюсь, только по мосту… — развел руками Отто.
— По какому мосту?! Стреляли в противоположной стороне!
Мы с Отто переглянулись.
— Но там ничего нет, — сказал я. — Одни болота.
Отто нахмурился.
— Значит, они нашли себе цель…
Признаться, я так и не понял, что он имеет в виду. Следом за матерью мы поспешили в сторону реки, не подумав о том, что можем встретить субмарину и оказаться следующей мишенью. К счастью, когда мы вышли, подлодки не было. Левиафан затаился, но в том, что он здесь побывал, не было сомнений. Берег изуродовали глубокие воронки, уже заполнившиеся мутной водой. Серая грязь мешалась с комьями болотной травы. Жуткое зрелище, — словно какой-то великан в приступе безумия скомкал и изорвал берег, как листок бумаги.
Мать схватила меня за плечо так сильно, что мне стало больно, но я не стал высвобождать руку.
— Это… Это же… — она задыхалась, не в силах подобрать слова. Но я понял, что она хочет сказать.
В одной из воронок в грязи лежало переломанное тело мятного пони. Обернувшись, я увидел в соседней воронке окровавленную лошадиную ногу. Медленно я начал считать: три… четыре… пять… Пять мертвых лошадок, включая двух жеребят.
— Твари, — Отто сплюнул.
Меня трясло.
— Но… Проклятье, не понимаю, зачем? Я могу понять мост — война, коммуникации. Но причем здесь пони?
— Помнишь, что нарисовано на лодке?
— О…
— Убийство лошадей — это роспись. Конрад Вайн — самовлюбленный сукин сын. Ему важно, чтобы все знали, — это его рук дело.
— Сумасшедший…
Мать оттолкнула меня и, расплескивая грязь, спрыгнула в воронку. Схватив мертвого пони за ногу, она стала вытаскивать его на берег. Поскользнулась, не устояла на ногах и скатилась в коричневую жижу. Грязь на лице мешалась со слезами и лошадиной кровью. Я бросился к ней, но Отто удержал меня.
— Оставь ее, — сказал он. — Сейчас ты ничем не поможешь.
Она вцепилась в стебли прибрежной травы и вырвала большой пласт грязи. Размахнувшись, зашвырнула его далеко в реку. Волны подхватили крошечный островок и понесли по течению.
— Пойдем, — сказал Отто. — Надо успеть придумать, как остановить эту сволочь, а времени у нас нет.
— Ты хочешь оставить ее здесь? — я кивнул на мать. — А если Вайн вернется?
— Не вернется. Он наверняка затаился: думает, что его будут искать. Ей же нужно проститься — для нее пони были как родные.
Всю дорогу до особняка мы молчали. Не знаю, о чем думал Отто, но у меня перед глазами стоял образ оторванной лошадиной ноги. Я никак не мог от него избавиться — до конца дней он будет сниться мне в кошмарах.
— У тебя есть взрывчатка? — спросил я, когда мы сидели на кухне. Отто разлил бурбон, но я так и не сделал ни глотка. Тупо смотрел на стакан, а видел воронки от выстрелов.
— Динамит для рыбы? — уточнил Отто. — Нет. Я предпочитаю честную рыбалку.
— Жаль, — вздохнул я.
— Думаешь, подводную лодку можно потопить парой шашек динамита? Бабах, и она всплывет стальным брюхом кверху?
Я пожал плечами. Мысль и в самом деле глупая. Что могут сделать два безоружных человека против боевой субмарины? Помнится, Питер О’Тул в одном фильме оказался в схожей ситуации. Но у него была бомба, гидросамолет и корабль. У нас же — резиновая лодка да пара удочек.
— Нужно устроить так, чтобы подводная лодка вернулась в свое время до того, как по мосту пойдет поезд, — сказал Отто.
— Есть идеи?
— Пока нет. Субмарине нужен толчок… Осталось понять — какой?
Я уставился в стакан. Не я первый, кто ищет там ответ. Странно, что я его нашел.
— Рыба, — сказал я.
— Что?
— Девонская рыба. Ее тоже тянет в прошлое.
— Да. И что с того?
— Если сложить натяжение? Это как столкнуть два катящихся бильярдных шара.