Вновь счастливое будущее. Длительная звездная экспедиция, она продолжается уже второе поколение; люди живут, ссорятся, сходят с ума, умирают.
Только никакого полета нет. Все происходит на земле. За агонией наблюдают врачи. Изучают. В конце произведения на "корабле" остаются двое ребят-подростков. Эксперимент продолжается:
"Под куполом рубки, взявшись за руки и смело глядя вперед на звезды, стояли Александр и Люсьен". (С. 95)
Приведу еще цитату. Это не по правилам, я уже использовал ее в другой статье. Но здесь она необходима:
- "-Жестоко? Вы говорите жестоко было оставлять их на произвол судьбы? Вы говорите: они не виноваты в просчете с цирконием? А нарушить чистоту многолетнего медико-биологического эксперимента из жалости, из сопливого сострадания - это, по-вашему, гуманно?"
Оставлю без внимания термин "сопливое сострадание". Скажу лишь одно: гестаповец Рольф из "семнадцати мгновений весны", оказавшись в довольно похожей ситуации, закричал: "вы хотите остаться чистенькими, а мне предлагаете гнусность!" У него было больше совести.
Я предполагал рассмотреть в этой главе еще несколько произведений, но лучше закончить здесь, на профашистской повести б. Лапина.
Отсылаю вас к приложению.
Глава 6
Завершим наш обзор анализом трех книг, особенно характерных для "молодогвардейской идеологии". Можно сказать, что содержащаяся в них паталогия породила все остальные извращения.
Фантастика всегда выражала социальную позицию интеллигенции. С самого начала - с творчества Жюля Верна, Геберта Уэлса, Анатолия Франса, Валерия Брюсова - она была литературой мечты. Люди, создававшие фантастику, утверждали свой идеал будущего - мир без страха, насилия и ненависти, общество свободных людей. Слово "свобода" они понимали по-разному. Не все сумели отказаться от понятия частной собственности, тем более не все разобрались в сложной диалектической концепции энгельса, но знаменитую "декларацию прав" приняли все. "...Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах... Свободный обмен мыслями и мнениями - одно из наиболее драгоценных прав человека."
Великая французская революция была последовательным воплощением идей, заложенных в декларации. Когда Фрето отказывает в праве на существование предрассудкам, касающимся различия в происхождении и говорит о человечности, национальное собрание провожает его аплодиментами. Конвент рукоплещет дантону, который напоминает французам, что слова "честь нации" были придуманы тиранами с целью заставить один народ стрелять в другой. Жиронда смогла втянуть страну в войну, лишь провозгласив: "мир хижинам!"
Революцию погубила война и идея национальной исключительности. Под знаменем этой преступной идеи, противоречащей декларации прав, прошел и ХIХ век, и ХХый. Под знаком борьбы с ней развивалась социальная фантастика.
Ф. Дюрренматт: "Когда государство начинает убивать людей, оно всегда об'являет себя родиной."
К. Саймак: "Hет ничего глупее нетерпимости."
И. Ефремов: "Естественно, что стремиться сохранить несовершенное могли только привелигерованные классы данной системы - угнетатели. Они прежде всего создавали сегерацию своего народа под любыми предлогами - национальными, религеозными, чтобы прревратить его жизнь в замкнутый круг инферно, отделить от остального мира, чтобы общение шло только через правящую группу.... Бесчисленные преступления против народа оправдывались интересами народа..."
Д. Толкиен: "Hаша разобщенность и взаимное недоверие вызваны лходейской мудростью врага и его поистине грозным могуществом."
Фантасты раньше, чем ученые поняли, что любая исключительность порождает господство людей над людьми, армию: войну, фашизм. Бывает фашизм без национализма. Наоборот не бывает.
Стоит лишь согласиться, что выделенная - безрбзлично по какому признаку - группа людей лучше или хуже других, и мы оказываемся на эскалаторе, ведущем только вниз - к кострам из книг и торжеству предательства.
"Капрал сказал: "кто раз вкусил дурман один
Тот вечный раб его среди саванн и льдин.
Дурманы вместе не сведешь, хоть рой апрош,
Когда попробуешь, тогда с ума сойдешь."
Фантастика борется за будущее. Пусть социальные представления многих авторов находятся на уровне ХYIII века, но для подавляющей части человечества, если не для всех нас, идеалы просветителей - это пока еще светлое будущее.
Речь пойдет о людях, которые, называя себя патриотами, интернационалистами, а может статься, и коммунистами, выполняют задачу сатаны. Это, к сожалению, просто - лелеять национальную рознь. Так же просто, как приучить к наркотику маленького ребенка.
В. Щербаков использует иносказательную форму. Правда, маскировка довольно прозрачна, но что поделаешь: для тонкой работы у руководителя издательства слишком мало литературного таланта, да и профессиональной подготовленности.
В романе "Чаша бурь" на нашей земле сталкиваются две могущественные инопланетные цивилизации. Этруски воюют против Атлантов. Как те и другие попали в космос, для нас не особенно важно, хотя предложенный В. Щербаковым сюжетный прием сам по себе патологичен.
Важно, что этруски хорошие, а атланты плохие. "У них в_с_е п_о-д_р_у_г_о_м_у. В этой второй Атлантиде все еще ставят под златоверхими крышами храмов бронзоволиких идолов, олицетворяющих силу и власть.
- В новой Этрурии в_с_е п_о-д_р_у_г_о_м_у?
- Конечно." (С. 150)
По привычке, я подчеркнул бессмысленный повтор, свидетельствующий об отсутствии у В. Щербакова чувства языка. Но, как вы понимаете, не литературная беспомощьность автора интересует нас в этой цитате.
Атланты символизируют запад. Конечно же, они эксплуататоры и вообще люди нехорошие. Оружие для них делают рабы: "племя карликов мкоро-мкоро, переселенное с другой планеты, ютится там в небывалой тесноте. Атланты верны себе: они принуждают других работать в своих интересах." (С. 201)
Этруски - это, понятно, мы, русские. Такой вывод прямо следует из авторского текста.
"...Этруски пришли на Апеннины из Приднепровья.
Помню, как поразил меня перевод этрусского слова "спур", выполненный по правилам Чиркова. Заменив две буквы, он получил слово "сбор". Смысл его ясен... Вот еще несколько этрусских слов. Тит - дед (имя в значении "старейший"), зусле - сусло. Ита - эта. Али - или. Ми - я. Мини - меня. Тур - дар. Пуя, поя - жена (буквально, кормилица).
Это было началом. Вскоре Чирков составил словарь, в котором насчитывалось до 400 слов. Но профессор не учел, что привычные для нас созвучия совсем иначе воспринимаются теми, кто плохо знает славянские языки." (С. 106-107).
Кстати, все это говорится серьезно. По мнению В. Щербакова, связь между этрусками и славянами есть доказанный научный факт.
За год до "Чаши бурь" "Молодая гвардия" опубликовала в сборнике "Остров пурпурной ящерицы" (18) научную (Т. Е. Не фантастическую) статью А. Знойко "Русь и этруски".
"Глубокое изучение обрядов рождества и щедрого вечера на Руси было достаточно, чтобы воскликнуть, подобно А. Д. Черткову (*), написавшему 150 лет тому назад: "Этрусский - это русский."" (С. 290)
Аргументация, прямо скажем, предлагается небогатая: Знойко ссылается на Суслопарова, тот на Державина, высказавшего в ХYIII веке подобную идею. А вот выводы делаются довольно интересные.
"Имя русь-рос связано с этнонимом "этруски" и_м_е_н_е_м в_ы_д_а_ю_щ_е_й_с_я д_р_е_в_н_е_й_ш_е_й ц_и_в_и_л_и_з_а_ц_и_и в_о_с_т_о_ч_н_о_г_о с_р_е_д_и_з_е_м_н_о_м_о_р_ь_я."
Фашисты об'ясняли успехи цивилизации арийским духом. А. Знойко и В. Щербаков об'ясняют их этрусским духом.
"Минойский герой Икар, взлетевший в небо на крыльях, дошел до нас с исконным именем. Правила общерусского произношения дают его перевод: Игорь, то есть "горевший". (17, С. 312)
"Этрусское искусство - пламенное искусство. Лишь Франс Гальс, Леонардо да Винчи и Валентин Серов создали полотна, которые сказали намного больше, чем их предшественники.