"Батюшка! Они ужъ пріѣхали!" кричатъ пораженныя дѣвушки-служанки. Но экономка не теряетъ разсудка; она уже служила здѣсь у предыдущаго пастора и знаетъ свое дѣло, какъ умная и практичная дѣвушка. "Подавайте кофе", вотъ все, что говоритъ она.
Маленькій Фердинандъ бѣжитъ со своей новостью дальше къ работникамъ. Тѣ бросаютъ все, что въ данную минуту находится у нихъ въ рукахъ, проворно напяливаютъ праздничныя куртки и спѣшатъ къ навѣсу, чтобы предложить свои услуги. Въ общемъ, встрѣчать незнакомцевъ собралось человѣкъ десять.
"Здравствуйте!" говоритъ пасторъ изъ лодки, слегка улыбаясь, и снимаетъ свою мягкую шляпу. И всѣ люди на берегу почтительно обнажаютъ головы, а помощники кланяются такъ низко, что ихъ длинные волосы спускаются на самые глаза. Высокій Роландсенъ придаетъ всему этому немного меньше важности, чѣмъ прочіе; онъ стоитъ прямо, какъ свѣчка; однако, и его шляпа наклоняется низко.
Пасторъ — еще молодой человѣкъ съ рыжеватыми бакенбардами и въ веснушкахъ; ноздри его почти закрыты свѣтлыми волосами. Жена, изнемогшая отъ морской болѣзни, лежитъ въ каюткѣ.
"Вотъ мы и пріѣхали!" говоритъ пасторъ въ отверстіе дверки въ каютку и старается помочь женѣ. На нихъ обоихъ надѣто удивительно старое толстое платье, которое не придаетъ имъ особеннаго привлекательнаго вида. Это, вѣроятно, верхнее платье, надѣтое ими для путешествія, а красивые наряды ихъ упакованы. У жены шляпа спустилась на затылокъ; ея блѣдное лицо съ большими глазами привлекаетъ взгляды мужчинъ. Помощникъ Левіанъ идетъ въ бродъ и переноситъ ее на землю, между тѣмъ какъ пасторъ справляется безъ посторонней помощи.
"Мое имя Роландсенъ, телеграфистъ", говоритъ высокій Роландсенъ, выступая впередъ. Онъ здорово выпилъ, и глаза у него стеклянные, но, такъ какъ онъ обладаетъ большимъ умѣньемъ жить, то походка его еще довольно увѣренна. О, этому дьяволу Роландсену не приходится запинаться, когда ему случается вращаться среди великихъ міра сего, и онъ распространяется въ краснорѣчіи, какъ это тамъ полагается. "Осмѣлюсь ли я", — продолжаетъ онъ, обращаясь къ пастору, — "представить вамъ всѣхъ. Вотъ эти двое, кажется, помощники пастора, это — оба ваши работника; это — Фердинандъ."
И пасторъ, и жена его киваютъ: "Здравствуйте, здравствуйте", — скоро всѣ они научатся узнавать другъ друга. Да, да, а теперь дѣло въ томъ, чтобы перетащить вещи на берегъ.
Помощникъ Левіанъ заглядываетъ въ каютку, и, повидимому, снова собирается пуститься въ бродъ. "Развѣ тамъ нѣтъ дѣтей?" спрашиваетъ онъ.
Никто не отвѣчаетъ ему, и всѣ смотрятъ на супруговъ.
"Развѣ нѣтъ дѣтей?" настаиваетъ помощникъ.
"Нѣтъ", отвѣчаетъ лодочникъ.
Лицо жены зарумянилось. Пасторъ сказалъ:
"Мы только одни… Такъ заходите же получитъ на чаекъ, господа."
Разумѣется, онъ богатъ. Это не такой человѣкъ, чтобы задерживать у бѣдныхъ людей то, что они заслужили. Предыдущій пасторъ никогда не думалъ о "чайкахъ", онъ только всегда говорилъ: "Ну, вотъ и спасибо пока".
Они стали подыматься наверхъ, и Роландсенъ взялъ на себя роль провожатаго. Онъ шелъ по снѣгу возлѣ тропинки, уступая мѣсто другимъ; на немъ были лакированные ботинки, но это не заботило его, а куртку свою онъ разстегнулъ, несмотря на майскій вѣтеръ.
"А вотъ, вѣрно, и церковь!" сказалъ пасторъ.
"Она, кажется, ветхая. Навѣрно, въ ней нѣтъ печи?" спросила жена. "Ну, ужъ вы слишкомъ многаго отъ меня требуете", отвѣчалъ Роландсенъ: "я не знаю; но, кажется, дѣйствительно, нѣтъ."
Пасторъ былъ озадаченъ. Онъ, стало-быть, видѣлъ передъ собою не прихожанина, а такого субъекта, для котораго нѣтъ никакой разницы между буднями и праздниками. И пасторъ сталъ сдержаннѣе съ незнакомцемъ.
Экономка стояла на крыльцѣ; Роландсенъ и ее представилъ. Сдѣлавъ это, онъ откланялся и хотѣлъ уйти… "Подожди немножко, Ове!" шепнула юмору фонъ Лоосъ. Но Роландсенъ не сталъ ждать, онъ снова поклонился и, пятясь, спустился съ лѣстницы. "Вотъ, должно быть, чудакъ", подумалъ пасторъ.
Жена была уже въ комнатахъ. Она нѣсколько оправилась отъ морской болѣзни и уже осмотрѣла помѣщеніе. Она просила, чтобы самая свѣтлая и красивая комната была рабочимъ кабинетомъ пастора; затѣмъ для себя выбрала комнату, которую до сихъ поръ занимала юмфру фонъ Лоосъ.
II
Роландсенъ не сталъ ждать: онъ зналъ юмфру фонъ Лоосъ, а потому зналъ и то, что это значило. А онъ такъ неохотно дѣлалъ что-нибудь, кромѣ того, что ему самому хотѣлось сдѣлать.