XII
Вернувшись домой вечеромъ, пасторъ заплакалъ. Столько ужасныхъ грѣховъ накопилось вокругъ него! Онъ былъ сраженъ и горько потрясенъ, кромѣ того и жена его ужъ не получитъ новыхъ башмаковъ, которые ей такъ сильно нужны: придется отдать крупную жертву, принесенную на алтарь Господу Богу Енохомъ, потому что это были деньги краденыя. И пасторъ тогда опять прогоритъ.
Онъ тотчасъ поднялся наверхъ, къ своей женѣ. Ужъ на порогѣ охватилъ его порывъ негодованія и отчаянія. Его жена шила. Вокругъ нея на полу валялись куски матеріи; кухонная тряпка и вилка лежали на кровати вмѣстѣ съ газетами и лоханкой. Одна изъ ея ночныхъ туфель валялась на столѣ. На комодѣ лежали березовая вѣтка, покрытая листвой, и огромный булыжникъ.
Пасторъ, по старой привычкѣ, сталъ подбирать вещи съ полу и укладывать все на мѣсто.
"Напрасно ты это дѣлаешь", сказала она: "я бы сама поставила туфлю на мѣсто, когда покончила бы съ шитьемъ."
"Ну какъ ты можешь сидѣть въ такомъ хаосѣ и шить?"
Жена почувствовала себя глубоко уязвленной и ничего не отвѣтила.
"Зачѣмъ здѣсь этотъ камень?" спросилъ онъ.
"Такъ, я нашла его внизу, на дорогѣ, онъ мнѣ понравился!"
Онъ взялъ пучки увядшей травы, лежавшіе у зеркала, и собралъ ихъ въ газетную бумагу.
"Можетъ бытъ, и это на что нибудь нужно?"
"Нѣтъ, эта трава ужъ слишкомъ завяла. Это щавель, я хотѣла приготовить изъ него салатъ".
"Ужъ онъ съ недѣлю пролежалъ здѣсь", сказалъ пасторъ.
"Онъ оставилъ слѣдъ на политурѣ."
"Да, вотъ видишь, полированной мебели никому не слѣдовало покупать, это все ни къ чему."
Тогда пасторъ разразился злымъ смѣхомъ. Жена бросила шитье и вскочила.
Всю жизнь не даетъ онъ ей покою и отравляетъ ей существованіе своимъ непониманіемъ. И снова разразилась одна изъ тѣхъ нелѣпыхъ и безплодныхъ вспышекъ, которыя въ продолженіе четырехъ лѣтъ постоянно возникали между ними съ нѣкоторыми промежутками. Пасторъ пришелъ лишь затѣмъ, чтобы попросить жену согласиться на отсрочку въ покупкѣ башмаковъ. Досада разбирала его. Да вѣдь и шло же все по-дурацки съ тѣхъ поръ, какъ юмфру фонъ-Лоосъ уѣхала и жена взяла на себя управленіе домомъ.
"Вотъ что еще: не можешь ли ты, наконецъ, немножко благоразумнѣе распоряжаться въ кухнѣ?" сказалъ онъ.
"Благоразумнѣе? Мнѣ кажется, я распоряжаюсь благоразумно. Развѣ дѣло идетъ хуже, чѣмъ прежде?"
"Вчера, я видѣлъ, помойное ведро было полно кушанья."
"Тебѣ не слѣдовало бы совать носъ во все, тогда дѣло шло бы лучше."
"Намедни я замѣгилъ, что въ ведро выброшено огромное количество сливочной каши, оставшейся отъ обѣда."
"Да, дѣвушки такъ отвратительно объѣли ее, что я не могла больше подать ее на столъ."
"А еще я видѣлъ тамъ массу киселя."
"Молоко скислось. Ну, что же я могла противъ этого сдѣлать?"
"Дня два тому назадъ я видѣлъ вареное и очищенное яйцо въ помойномъ ведрѣ."
Жена молчала, хотя и въ этомъ пунктѣ она вполнѣ могла бы оправдаться.
"Вѣдь мы совсѣмъ не въ такихъ блестящихъ обстоятельствахъ", сказалъ пасторъ, "а за яйца, какъ тебѣ извѣстно, мы платимъ деньги. А тутъ на дняхъ еще отдали кошкѣ яичное пирожное."
"Это осталось отъ обѣда. Однако, я должна сказать, что ты не своемъ умѣ, тебѣ бы слѣдовало обратиться къ доктору."
"Я самъ видѣлъ, какъ ты держала кошку на рукахъ и поднесла къ ея мордѣ сливочникъ. И все это ты дѣлаешь при прислугѣ. Потихоньку онѣ смѣются надъ тобой."
"Онѣ вовсе не смѣются. А ты, ты душевно-больной."
Въ концѣ концовъ пасторъ снова ушелъ въ свой кабинетъ. И жена опять была свободна.
На слѣдующее утро за завтракомъ ни одна изъ служанокъ не могла замѣтить, чтобы она была сердита или печальна. Всякая забота словно соскочила съ нея; казалось, она, благодаря Бога, забыла всю ссору. Счастливая легкость ея характера помогла ей во всемъ и давала возможность переносить житейскія невзгоды. Пасторъ снова почувствовалъ себя умиленнымъ. Ужъ лучше бы ему держать языкъ за зубами и не касаться хозяйственныхъ дѣлъ; новая экономка, которую они выписали, ужъ навѣрно находится теперь на дорогѣ къ сѣверу.
"Къ сожалѣнію, тебѣ невозможно будетъ купить башмаки. Пожертвованіе, полученное мною отъ Еноха, придется вернуть обратно: онъ укралъ эти деньги."
"Что ты?!"
"Да, подумай только: это онъ совершилъ кражу со взломомъ у Мокка. Вчера онъ въ этомъ самъ сознался у фохта." И пасторъ разсказалъ все.
"Такъ Роландсенъ вовсе не сдѣлалъ этого?" сказала жена.
"А ужъ этотъ. Этотъ безпутный, шутъ гороховый!.. Но ужъ съ башмаками придется тебѣ подождать."
"Ну, такъ что жъ такое!"