– Ты прощен. И я не жажду наказывать тебя.
Она оттолкнула его, и он неохотно отпустил ее.
– Ну и что теперь? – тихо спросил он.
– Ничего. По крайней мере, не сегодня. И даже не завтра. Дважды я позволила тебе прыгнуть в мою постель, как будто я впервые влюбившаяся шестнадцатилетняя девчонка. Это было моей ошибкой. Я ничего не обещаю, Хартли. Ничего.
Он пожал плечами, с сожалением осознавая, что питал некоторые иллюзии относительно сегодняшнего вечера.
– Понятно, – вздохнул он.
Он завел мотор и подождал, пока она заберется на переднее сиденье. Ветер с океана взъерошил ей волосы. Они поднялись вокруг ее головы словно нимб, и ему пришло в голову, что она похожа не то на усталую богиню, не то на озорную нимфу.
Чего же в ней больше? Ангела или сексуальной феи? В его воображении она была и тем и другим.
Отъезжая от дома отца, Хартли посмотрел в зеркало заднего вида. Джонатан стоял у окна на верхней ступени лестницы, скрестив руки на груди.
Встреча с братом сегодняшним вечером оказалась на удивление болезненной. Была надежда на то, что Джонатан смягчится, ведь он должен был понимать – и он понимал это интуитивно, – что Хартли никогда не причинит вреда своей семье.
Но, по‑видимому, некоторые раны были слишком глубоки. Джонатан не захотел начать все с чистого листа. Хартли был предоставлен самому себе.
Когда они добрались до улицы Фионы, она взяла свою сумочку и открыла дверцу машины, как только они припарковались. Хартли взял ее за запястье.
– Подожди, Фи. Пожалуйста.
– Что?
– Позволь мне пригласить тебя завтра на ланч. Я расскажу тебе всю историю с начала и до конца.
– Завтра я должна работать, – сказала она.
– Значит, ужин? – Он был близок к тому, чтобы просить ее о милости на коленях.
– Хорошо. Но если эта история окажется такой же запутанной, какой она выглядит, лучше устроить ужин у меня дома. Я приготовлю спагетти.
– Я хочу тебя угостить, – возразил он.
– Ты не можешь выбалтывать непривлекательные секреты посреди переполненного ресторана. Кроме того, это не свидание, Хартли. У тебя, кажется, есть потребность облегчить свою душу, и я согласилась тебя выслушать. Это все.
– Ты жестокая женщина.
– Самое время начать быть такой, тебе не кажется?
– Я помню, как мы занимались с тобой любовью, Фи. Ты не можешь винить мужчину за то, что он хочет воссоздать магию счастливых мгновений.
– Магия исчезла. Ты убил ее.
Ее слова прозвучали резко, но она все еще сидела в его машине. Он воспринял это как хороший знак.
– Я люблю спагетти, – наконец произнес он. – В котором часу?
– В шесть. Не думай, что тебе удастся уговорить меня позволить тебе остаться на ночь. Это не обсуждается.
– Да, мэм. Ты такая милая, когда бьешь меня по яйцам.
– Будь умницей, Хартли. Теперь у меня к тебе иммунитет.
«Теперь у меня к тебе иммунитет». Фиона никогда в жизни не лгала так бессовестно.
Она плохо спала и проснулась на следующее утро измученная. Вечер с Хартли снова разжег голод в ее теле. Она хотела Хартли, он по‑прежнему занимал ее мысли и возбуждал тело.
Фиона собиралась работать как обычно и в положенное время. Но сосредоточиться на новом проекте оказалось труднее, чем следовало бы. Ей предстояло создать три больших панно, которые будут украшать одну из главных комнат Чарлстонского гостевого центра.
Такие заказы, как этот, обеспечивали ей хлеб с маслом. Этими деньгами она оплачивала счета и набивала едой холодильник. Но работа не тяготила ее.
Ее набросок, одобренный городским советом, включал исторические события, произошедшие в Чарлстоне от его основания до Новейшего времени.
У нее была привычка работать в течение нескольких часов, когда она просыпалась, а затем устраивать перерыв на кофе и легкий поздний завтрак. После этого она трудилась еще пять‑шесть часов. И так каждый день. Благодаря упорному труду и целеустремленности она достигла хороших результатов и была полна решимости добиться настоящего успеха.
Но сегодня утром она почувствовала, что ее охватила необъяснимая усталость и сонливость, что заставило ее отправиться на поиски калорий всего после сорока пяти минут работы в студии.
На кухне ей вдруг представилось, как они с Хартли здесь, в ее кухне, готовят яичницу с беконом, при этом то смеются над чем‑то, то жадно целуются.
То, что она переспала с ним дважды, не имело большого значения. Им было весело.
Их сексуальная химия зашкаливала. Он был умен, добр и забавен, и она никогда не встречала более привлекательного мужчины.