Поток моих мыслей прервал возмущенный возглас Антона Степановича:
— Что это?
Он двумя пальцами держал купленные мной «боксеры» и смотрел на них с омерзением.
— Трусы, — спокойно ответила я. — Вы же сами просили меня купить вам белье. Между прочим, купила на свои деньги…
— Где ты это купила — на вещевом рынке? Или, может быть, на благотворительной распродаже? Неужели ты думаешь, что я буду носить эту гадость?
— Трусы как трусы. — Я пожала плечами. — По-моему, довольно приличные…
— Приличные? — Он потряс трусами в воздухе. — Они изготовлены в Турции! Неужели ты думаешь, что я буду это носить? Я надеялся, что ты купишь белье марки Ardi, или Orange, на худой конец, Dim или Pelican…
— Пеликан? — переспросила я возмущенно. — Не хотите носить это — ходите в грязном! Вы мне уже осточертели со своими бесконечными капризами! И вообще, не кричите, если не хотите, чтобы сюда кто-нибудь прибежал! Или нет, кричите — вас арестуют, и я наконец свободно вздохну…
Кажется, Мельников сообразил, что поднимать шум не в его интересах, но тут же снова повысил голос:
— Ты что, издеваешься надо мной? Ну, допустим, ты не разбираешься в марках белья, это понятно при твоем семейном положении, и вообще… но размер! Ведь это сшито на слона!
— Так! — оборвала я его возмущенным возгласом. — Еще раз и помедленнее. Что значит — «и вообще»?
— О чем ты? — Он несколько притих.
— Вы отлично знаете о чем! Вы только что сказали: «При твоем семейном положении и вообще…» Что вы конкретно имели в виду? Поясните для непонятливых!
— Ничего такого! — заюлил Карабас. — Я уже не помню… так, вырвалось… и вообще, извини, если что не так! Но только этот размер… Эти трусы сшиты на штангиста-тяжеловеса или на японского борца сумо!
— Ничего страшного! Лучше чересчур большой размер, чем слишком маленький. В конце концов, можно укоротить резинку.
— Неужели ты думаешь, что я такой толстый? — не унимался Карабас, рассматривая трусы.
— Только мне и дел, что думать о размерах вашей задницы! — фыркнула я.
— Ты говоришь, можно укоротить резинку? — проговорил он задумчиво, убедившись, что другого выхода я ему не оставила. — Может быть, ты это сделаешь?
— Ну уж нет! — отрезала я. — Сами занимайтесь своими трусами. Вы же только что сказали — «при моем семейном положении, и вообще»… Я и так сделала все, что смогла. Между прочим, угробила на ваши дела весь свой обеденный перерыв… еле успела перекусить!
— Перекусить? — повторил он, как эхо. — А мне ты ничего не принесла? Знаешь, я так проголодался…
— Вообще-то принесла, — смилостивилась я. — Но если будете капризничать — ничего не получите!
— Не буду! — пробубнил Антон Степанович голосом обиженного ребенка.
— Ладно, на этот раз поверю! — И с этими словами я выложила на стол колбасу и батон.
Все-таки я не настолько жестока, чтобы морить человека голодом. Даже если он капризный, склочный, вредный, вздорный… в общем, состоит из одних недостатков.
Карабас уставился на принесенные мной продукты в молчаливом изумлении. Я подумала, что он онемел от счастья, но оказалось, что дело совсем не в этом.
— Что это такое? — тихо проговорил он, когда я уже подумала, что пауза слишком затянулась.
— Повторяетесь! — Я строго взглянула на Мельникова. — Вы что, никогда такого не видели? Могу пояснить. Колбаса полукопченая «Московская», батон «Домашний»… что — опять не той марки, к которой вы привыкли? Ничего не знаю, омары и фуа-гра в нашем районе не продаются, а ехать за ними в «Глобус гурмана» мне некогда. В общем, как сказал Чехов — лопай, что дают.
— Извини… — Антон Степанович судорожно сглотнул. — Я не капризничаю, но все же… как прикажешь это есть? Ведь здесь даже ножа нет!
— Может, вам привезти саксонский сервиз и набор столового серебра? — окончательно озверела я. — Обойдетесь! Зубками, зубками кушайте! Вроде зубы у вас здоровые, стоматолога регулярно посещаете!
И что вы думаете? Повторять это приглашение дважды мне не пришлось.
Антон Степанович снова шумно сглотнул набежавшую слюну, издал утробное рычание и впился в колбасу зубами. Надо сказать, зрелище было не для слабонервных. Именно так, должно быть, голодный лев разрывает бедную беспомощную антилопу. Это ужасное зрелище мне неоднократно приходилось наблюдать. Не в натуре, конечно, а в телевизионной программе про жизнь диких животных, мама очень любит смотреть такие передачи.
Несколько минут в моем кабинете царила тишина, нарушаемая только страшным щелканьем зубов и негромким рычанием. Правда, мне изредка слышался хруст разгрызаемых костей, но, думаю, это была всего лишь слуховая галлюцинация.
Наконец Антон Степанович наелся, сыто облизнул губы и поднял на меня взгляд. Честно говоря, я немного испугалась — вдруг он вошел во вкус и решит продолжить трапезу… хотя он и съел без остатка целую палку колбасы, но кто его знает, какой у него аппетит!
Но он, к счастью, не проявил агрессии, напротив, искренне поблагодарил меня за заботу. Наверное, вместе с сытостью к нему вернулись приличные манеры.
— Если вы наелись, — проговорила я строго, — думаю, самое время обсудить ваше будущее.
— Что ты имеешь в виду? — В глазах Карабаса промелькнул страх. Не знаю, что он вообразил, но я поспешила его успокоить:
— Не волнуйтесь, ваши личные планы меня нисколько не интересуют. Единственное, что хотелось бы понять, — как долго вы собираетесь обитать в моем кабинете. Нет, я, конечно, вполне могу удовлетвориться половиной жилой площади, одним стулом, половиной стола и компьютера, но вот насчет стенного шкафа… знаете, иногда я вешаю в него свои вещи. Есть у меня такая глупая привычка. Летом это еще не очень насущно, но если вы намерены прятаться здесь до зимы…
— Да я и сам хочу как можно скорее отсюда убраться! — Глаза Карабаса загорелись. — Надо только придумать, как и куда… и тут я тоже очень рассчитываю на твою помощь… одному мне не удастся выбраться из банка…
— Интересно, что я могу сделать? Вынести вас в сумочке? Вывести на поводке под видом декоративной собачки? Или выкатить в тети Клавином столике? Вряд ли это получится! Охрана наверняка заинтересуется содержимым стола… да и потом — одно дело докатить столик до туалета, и совсем другое…
— Ты меня неправильно поняла! — перебил меня Мельников. — Конечно, я выберусь сам, ночью, когда все сотрудники разойдутся…
— Тогда при чем здесь я?
— Вот при чем. На главном входе банка находится круглосуточный пост охраны, плюс постоянное видеонаблюдение. Технический выход тоже защищен камерой. Но есть еще два выхода, из подвального этажа…
Я вспомнила слова начальника службы охраны Михалькова о том, что Антон Степанович, как бывший главный инженер НИИ, лучше всех знает все входы и выходы из нашего здания, поэтому незаметно выйти для него не составит труда.
— Опять-таки не понимаю, какую роль в этом фильме ужасов вы отводите мне?
— Те два выхода заперты на замок, а ключи от них находятся в моем бывшем кабинете. Так что если бы ты достала эти ключи, то я смог бы незаметно выбраться из банка…
— Вот сами и доставайте эти ключи! Кабинет ваш, так что вам и карты в руки… прошлой ночью вы уже расхаживали по зданию, и никто вас не застукал, так что вполне сможете сегодня повторить этот поход и забрать чертовы ключи!
— Я боялся, что ты откажешься… — Карабас тяжело вздохнул. — Значит, ничего не выйдет. Дело в том, что ночью коридор возле моего кабинета просматривается камерой, за которой следит дежурный с поста охраны. Так что, если ты мне не поможешь, придется мне и дальше скрываться у тебя в шкафу…
— Ну уж нет! — возмутилась я. — Нечего брать меня «на слабо»! Я не поддаюсь на провокации! Одно дело — принести вам поесть, купить для вас всякие мелочи, — я покосилась на турецкие «боксеры», — но совсем другое — пробраться в кабинет и выкрасть ключи! Вы подумали, что будет, если меня застанут на месте преступления? В глазах милиции я сразу же превращусь в вашего сообщника!