— Так мы действительно свободны? — недоверчиво переспросил Антон, когда за арестованными закрылись двери лифта.
Мне очень понравилось это «мы».
— Конечно, свободны! — довольно равнодушно ответил майор.
— А на этой кассете… — нерешительно проговорила я, — вы видели там еще кого-то?
— На какой кассете? — В глазах Синицына было недоумение.
— Ну, как же… вот на этой! — Я показала на кассету в его руке.
— Ах, это… да это китайский фильм о восточных единоборствах… — круглое лицо майора залилось детским румянцем. — Я увлекаюсь этим жанром… а вы поверили?! — Он засмеялся. — У них тут камера работает из рук вон плохо, а по видеомагнитофону охранники давно смотрят боевики и порнуху. Хотя я видел достаточно, чтобы понять, что к чему, но записи у меня нет. Но не беспокойтесь, Лариса Ивановна и Мотыгин будут топить друг друга и дадут исчерпывающие показания! А кого еще я должен был увидеть на кассете? И что услышать?
— Да нет… так… никого… ничего…
— Мы, пожалуй, пойдем! — Антон потащил меня к лифту.
Когда мы вышли из лифта на первом этаже, я увидела Васильича.
Охранник, воровато оглядываясь по сторонам, набирал телефонный номер. Я подскочила к нему и гаркнула в самое ухо:
— Звонишь, старый хрен? Капитану и его дружкам звонишь? Я тебе позвоню! Я тебя с потрохами сдам Ашоту и его отморозкам! Завтра же будешь в Смоленке плавать кверху пузом!
Васильич затрясся, вспомнив встречу с Ашотом, и выронил трубку из рук.
Анна Владимировна припарковала старенький «Опель» возле сквера и пошла по центральной дорожке к фонтану. На этот раз она была не в черном, а в бежевом, только большие черные очки конспиративно закрывали пол-лица.
На скамейке перед фонтаном ее уже ожидал привлекательный мужчина тридцати с небольшим лет. Рядом с ним стоял объемистый кожаный саквояж. Анна скосила взгляд на эту сумку и облизнула пересохшие от волнения губы.
Заметив Анну Владимировну, мужчина привстал и помахал ей рукой.
Анна опустилась рядом с ним на скамейку, положила на колени большую бежевую сумку и вполголоса проговорила:
— Зачем эти приветствия? За нами могут следить…
— Что вы! — Мужчина усмехнулся одними губами. — Вы кого-нибудь видите?
В сквере действительно не было ни души. Только голуби громко ворковали в пыльной траве.
— Это то, о чем я думаю? — прошептала Анна, бросив горящий взгляд на саквояж.
— А вы сомневаетесь? — Мужчина повернул саквояж другим боком, и Анна увидела металлическую пластинку с гравировкой:
«Василию Андреевичу Самоцветову — в день юбилея от сотрудников и подчиненных».
— Так, значит, Василий все знал! — прошипела Анна, почти не разжимая губ. — Значит, он сам обналичил и припрятал эти деньги!
— Выходит, так, — мужчина пожал плечами.
— Но этого мало! — Анна нервно потерла руки. — Я должна увидеть деньги!
— А я должен увидеть крест! — ответил мужчина. — Надеюсь, он при вас?
Анна похлопала рукой по своей сумке.
— Покажите!
— А вы покажите деньги!
Мужчина щелкнул замками, приоткрыл саквояж. Анна наклонилась, заглянула внутрь, увидела россыпь зеленовато-серых бумажек и почувствовала неприятный затхлый запах.
В ту же секунду мужчина захлопнул саквояж.
— Почему деньги россыпью? — подозрительно прошептала Анна. — И почему они так странно пахнут?
— Вы же не в банке! — отозвался ее собеседник. — Берите какие есть. Они, в конце концов, хранились не в депозитной ячейке… и вообще — деньги не пахнут!
— Оставьте ваши шуточки для другого случая! — раздраженно бросила Анна, раскрывая свою сумку.
Она достала небольшой предмет, завернутый в кусок черного бархата, развернула ткань.
Мужчина бросил взгляд на содержимое свертка — массивный серебряный крест с крупными самоцветами, кивнул:
— Да, это тот самый крест, наша семейная реликвия…
— Меня все эти душещипательные истории не волнуют! — прошипела Анна. — Мы будем делать дело?
— Конечно, — мужчина кивнул и пододвинул саквояж ближе к Анне. — Конечно, этот крест не стоит миллионы… красная цена ему — пять тысяч долларов…
— Ну вот, опять вы за свое! — раздраженно проговорила Анна и потянулась к саквояжу. — Я так понимаю, что свою долю этих денег вы забрали…
— Да, ровно половину, как мы и договаривались… крест!
Анна положила сверток с крестом на скамейку, схватила саквояж за ручки. Мужчина спокойно взял сверток, поднялся и зашагал к воротам сквера. Отойдя на несколько шагов, обернулся и проговорил:
— Красная цена — пять тысяч! Да, и очень советую вам поискать работу! Безделье развращает!
Анна удивленно смотрела в спину уходящего человека, безуспешно пытаясь понять его слова. Это ей плохо удавалось — мысли мешались в голове. Неужели кончится ее унизительная бедность?! Что он сказал — поискать работу? Вот еще! С такими-то деньгами!
Она воровато огляделась по сторонам, убедилась, что поблизости никого нет, и открыла саквояж. В нос снова ударил неприятный запах. Черт с ним, с этим запахом — деньги и правда не пахнут. Анна прикоснулась к деньгам, сладко зажмурилась, погрузила руку в глубину саквояжа… и в ужасе выдернула ее.
Под тонким слоем денег была бумажная труха и какие-то зловонные комочки…
Анна вскрикнула, сгребла верхний слой денег и увидела под ним серо-зеленую бумажную массу и крысиный помет…
— Жулик! Аферист! — завопила она, хотела побежать за мужчиной… но поняла, что он уже уехал, и безвольно откинулась на скамью. Крысиный помет — вот чего она достойна. Что этот аферист сказал ей напоследок? Посоветовал искать работу? Неужели ее действительно ожидает такое кошмарное будущее?
Анна еще раз открыла чемодан и, преодолевая отвращение, собрала и пересчитала рассыпанные поверху деньги. Там оказалось две с половиной тысячи долларов. Этот мерзавец взял себе половину от настоящей цены креста…
Прошла неделя. За это время я успела отъесться, отоспаться и выкрасить волосы в темный цвет. Сестра помирилась с Генкой, но взяла дело о сдаче квартиры в свои руки. Генка ходит шелковый и даже собственноручно вынес на помойку крейсер «Аврора».
Мы встретились с Олегом, я проводила его к тому новому дому, что стоит на месте старого, разрушенного. Можно считать, что именно там погребен его отец. Теперь там же были похоронены мои комплексы. Олег показал мне серебряный крест и, посмеиваясь, рассказал, каким образом его получил. Я полностью его поддержала.
В банке все устаканилось. Московский начальник быстро все решил и назначил Антона Степановича директором филиала. Про Ларису Ивановну все быстро забыли.
Охранник Вася поздоровался со мной без обычной радости — отвел глаза и не пытался рассказать дежурный анекдот. Он даже поморщился при виде меня, но ничего не сказал. Я удивилась, но ничего не спросила — мало ли: у человека зубы болят или живот прихватило. Лена Андросова мелькнула вдали, сделав вид, что не заметила меня, и вот тут я удивилась — чтобы Ленка не остановилась пересказать очередную местную новость?..
У дверей моего кабинета маялся Стасик Творогов.
— Здравствуй, Женя, — сказал он. — Я вот тебе принес… — И протянул мне коробку конфет.
Глаза мои полезли на лоб — невероятно: Стасик не клянчил у людей сладкое, а сам кому-то что-то принес?!
— Тебе что-нибудь нужно? — опасливо осведомилась я.
— Да нет, я просто так. — Он сунул коробку мне в руки и убежал. Я пожала плечами и уселась за стол. И тут же позвонил телефон и голосом Лидии Петровны сказал:
— Евгения Николаевна, сдайте, пожалуйста, Ничипоренко все бумаги Ларисы Ивановны. С сегодняшнего дня он занимает должность начальника кредитного отдела.
— То есть как? — не сдержалась я.
— Не как, а почему, — в голосе Лидии Петровны добавилось металла, — по распоряжению директора Антона Степановича.
— Хорошо, я все подготовлю…
— Будьте любезны, поторопитесь… — и тут же услышала, как Лидия говорит в другую трубку: — Всем начальникам отделов к одиннадцати подойти на совещание к директору банка.