А в обыденном плане Светик ничем таким от остальной детворы не отличалась. До определенной поры. Ну-у-у... скажем так, сверстники взрослели (психологически), Светик же свято сохраняла детскую наивность и прямоту. Смешно было наблюдать, как даже младшие школьники относились к девушке как к ребенку-переростку. Они ее называли: "Светик-конфетик". Сладкое она любила - это да. Сердобольные бабушки дворовые конфетками услащали. Но, повторю, ни тени надменности или издевательств! Для всех Светик была своя, наподобие отдаленного родственника. Что-то в этом милом существе было от ангельского чина, что понимали даже отменные негодяи.
Подросшее дитя Рубцовых не сказать, что было красивым - скорее, миловидным и органичным. Лучившиеся светлые глаза обладали какой-то непонятной силою... умиротворения, что ли. Видя Светика, люди хотели жить. Такое же действие оказывают выдающиеся произведения искусства. Вспомнилось пушкинское: "поэзия должна быть глуповата".
Дети, как вы понимаете, подрастают быстро, оглянуться не успеешь - как... а, впрочем, перескачем через данный промежуток времени. Ни на округлую маму, ни на сухощавого представительного папу Светик похожа не была, а являлась сама собою: среднего телосложения, обычного роста, ну, а все остальное - ниже нормы. Но бывает и такое, что даже в невзрачных индивидах гуляет энергия неясной природы, заставляющая поверить в победу света над тьмою. А, может быть, все дело в привычке зрения. Люди видят человечка ежедневно, и он не докучает. Как те же домочадцы, к примеру. То ли символ, то ли ангел двора, а может даже талисман.
Разговаривать с девицею особо было не о чем, но она любила сидеть со старухами и с неизменной таинственной улыбкою, запрятанных в краешках припухлых губ, слушать. А хоть бы даже сплетни. Имея группу инвалидности, могла не работать, но без дела не сидела - выучилась стричь. В смысле, волосы. Конечно, в основном стригла бабушек, но порою и других обитателей двора. Без "зверизмов" (я имею в виду звезду в шоке Сережу Зверева), но вполне себе аккуратно. Кто-то расплачивался копейкой, кто-то просто "спасибо" говорил, а Светик не требовала, но особо радовалась шоколадным конфетам и кокаколе.
Во дворике был стол и для сильной половины человечества. За ним старики забивали козла и заливали за воротник. Иногда и так, что некоторые тут же, на травке и отсыпались. Но деды какие-то все попадались неживучие, видно, бытие их потрепало, а крылья портвейна - доконали. В общем, первой жертвой нового времени стал мужской уголок. А в конце времен из исторических малых архитектурных форм двора осталась разве скамейка, поставленная на столбы из очень стойкой к гниению лиственницы.
Двор менялся, многие получали квартиры в спальных районах, население редело. Светиковы ровесники и ровесницы, для которых девушка была обыкновенной безобидной дурочкой (а бывают и обидные!), покидали родное гнездо с легкостью, а появлялись новые люди, племя незнакомое и явно не испытывающее симпатий к месту прописки. На Светика новые москвичи глядели сочувственно, видимо и в ихних кишлаках и аулах обитают такие же дурачки и дурочки.
Считается, старухи не вымирают - потому что старятся все новые и новые кадры. Но в случае дворика в Малом Златоустинском (он уже перестал быть Комсомольским) вышло иначе. Старухи таки вымерли. Или разъехались. Лишь изредка какая-нибудь из еще невымерших приезжала в родные пенаты из своего Чертанова или Строгина, затравленно осматривала до боли знакомое пространство, видела незнакомые лица и произносила традиционную мантру: "Панайэхалитут!" Затем старожилка шла проведать Рубцовых. Только увидев Светика, душа гостьи успокаивалась: "Ну, хотя бы здесь все покамест на месте!"
Как там говорил евангелист Матфей: будут последние первыми и первые - последними. Едва человечество в очередной раз обнаруживает, что истина в противоположной стороне, те, кто плетется в арьергарде, оказываются вдруг впереди. Правда они социально пассивны и не знают, что делать, а посему в авангард вновь, растолкав серую массу, выдвигаются настоящие буйные. И все равно: присмотритесь к "омегам". Ну, так - ради любопытства. Ох, простите за философское отвлечение.
Книжек Светик не читала, по телевизору смотрела только мультики, но любила сидеть во дворе, слушать старух, перемывающих косточки всякой твари, или думать о чем-то своем. Никто так никогда и не узнал, о чем она так подолгу размышляла - сие было тайной даже для родителей.
Так получалось, что из особнячка жильцы съезжали, а Рубцовы - нет. Комната у них была большая, уютная, в мезонине (или с мезонином - не знаю уж, как правильно). Семья разделила ее на две части и обустроила две "жилые зоны". Между тем вот так постепенно, постепенно особнячок заполонили всякие непонятные людишки, которых ЖЭК селил полулегально. Да и весь двор приобретал черты, прости Господи, караван-сарая.
Родители Светиковы не торопились менять среду обитания потому как любили свой двор, да еще им нравилось жить практически как московские дворяне. Но всему приходит конец. Предложили власти ЦАО Рубцовым неплохую квартиру на Госпитальном валу, намекнув, что ежели не согласятся, следующим предложением станет Южное Бутово. Супруги, помаявшись рассудком, согласились. Надо было только чуток подождать: строители задерживали сдачу объекта, устраняя недоделки. У дочки особенно не спрашивали потому что знали: ТАКОЙ хорошо будет везде, даже в аду.
И вот родители в связи с грядущим событием сподобились сделать себе царский подарок: омыть сапоги в водах Индийского океана. Да и, откровенно говоря, дочка докучила, хотелось от нее отдохнуть. И это естественно: одно дело быть светом для соседей, другое - для близких родственников. Кто знает, что такое моральная усталость от житья с инвалидом, все поймет. Перепоручив Светика одной из еще тогда живших старух, Рубцовы отправились к вожделенному месту, на Край Света. Ну, чисто оторваться. Да, собственно, Светик не такая уж совсем и дура: готовить умеет, любит порядок, счет деньгам знает.
На целых два месяца - к мечте! Как говорится, за всю предыдущую жизнь. И на всю оставшуюся… Они ведь, интеллигенты воспитанные на КСП и прочих советских игрищах, оставались романтиками. Да и Светик наконец ощутила необычную для себя свободу, ведь до того она была под опекой. "Смотрящая бабушка" не допекала, ты сама предоставлена себе, да и вся просторная комната - в твоей власти. Это же круче даже кругосветного путешествия.
С берегов Индийского океана чета Рубцовых не вернулась. Ну, было сообщение в прессе, что де на курорт нахлынул цунами, и в первую руку карма настигла счастливчиков первой линии. Даже в райском Краю Света случаются такие вот напасти. Девушка новостей не смотрела, газет не читала, информацию пришлось черпать из традиционного источника. Светик не вполне понимала, когда старухи ей пытались объяснить, что родители всё - тю-тю. Бабульки любят вот так вот: сгустить. Срок прошел давным-давно, а мама с папой все не возвращались.
Поскольку официальной властью было сообщено, что при океанском катаклизме ни одного россиянина не пострадало, нашим как всегда повезло, оставалась надежда. «Смотрящая старуха» вдруг умерла. Отвезли в больницу с аритмией, там пожилая женщина Богу душу и отдала. Диагноз: воспаление легких. Типовой для нашей медицины случай: лечат от одного - мрем от другого.
Так Светик осталась совершенно одна. И часто во дворе сиживала она в одиночестве. Наверное уже вымерли и старухи-эмигрантки (или состарились настолько, что уже не могли приехать и навестить). В общем, тоска, даже стричь стало некого. Светик тайно надеялась, что родители все же вывернутся и вернутся, а потому она со скамейки любила вглядываться в подворотню. Там, в ином, Большом мире могут даже случаться чудеса. Воображение наивного сердца рисовало сказочные картины, что де родители очутились на необитаемом острове и ждут спасения. Блаженные в отличие от нас в спасение верят.