- А говоришь, не разбираешься. - Знакомой незнакомке понравился заданный тон.
- Давай уж сразу меняться.
- Как - внутренне или внешне... - Съязвила девушка.
- Новая партия будет? - Произнеся это, Сергей подумал; как про ширево разговор...
- Ты уверен?
- На сто десять процентов.
- Ну-у-у...
Обмен файлами состоялся. Упаковав (на сей раз не глядя) тексты, Сергей не преминул спросить:
- Ты не будешь против, если я дам это почитать одному своему знакомому.
- Для чего?! - Неожиданно резко воскликнула девушка.
- Ну-у-у... глупо это с твоей стороны. Я бы и предыдущие рассказы мог показать кому угодно.
Девушка отходила от глупого возмущения долго, в ней все будто кипело. Наконец выдохнула:
- Ладно. Пусть читает. Прости... Но пусть потом так же выскажет свое мнение.
- Очно?
- Что...
- Через меня, или мне его с собою взять...
"Анна" Мелко, переливчато рассмеялась:
- Да, - произнесла она, окончательно успокоившись, - реши уж сам. Я ведь именно тебя прошу почитать, а не кого-либо. Впрочем... Давай-ка поподробнее о том, что думаешь об УЖЕ прочитанном.
- Несколько раз твой это Муянов увлекается и называет себя в женском роде. По меньшей мере сранно. - Денис осмысленно исковеркал слово, между прочим, пародируя каламбуристый стиль автора. - Присядем?
Девушка не отказалась, а разоблачительное высказывание Антонова проигнорировала. Скамейка с видом на пруд, над которым нависает мрачный дом. По глади лениво передвигались водоплавающие. Сергея немного удивило, что девушку совершенно не впечатляет вид лебедей. Значит - вся в себе. - Сценарий у нас обычный?
- То есть...
- Ты мне обещала до-рассказать историю своего этого Муянова. Не зря же ты мне даешь... почитать столько его прозы.
Сергей почти уже убедился в том, что Муянов - фантазия незнакомки. Девушка и впрямь горазда на выдумки, прям фонтанирует сказками. Эту бы энергию - да на полезные цели, а то сейчас кругом одни пэйсатели, уже пора открывать фабрику по их сжиганию. Но на сей раз Антонов не стал выражать свое подлинное мнение.
- Там все невесело, если честно. - Заявила "Каренина".
- Печальна разве что несчастная любовь. Остальное - покатит.
- Оксюморон.
- Не понял.
- "Несчастная любовь" - явление невозможное.
- То есть, ты намекаешь на то, что если кто-то кого-то плохо любит, значит, просто не научился готовить?
- Ни на что я не намекаю. И вообще это пошло. Можно, покурю?
- Я не родитель, чтобы запрещать. - Вот уж не ожидал, что ты смолишь, детка, подумал Сергей.
"Анна" вынула нераспечатанную пачку "Парламента", явно неумело сняла обод, прикурив, смешно, как старуха Шапокляк закашлялась. Выделывается, хочет показать, что крутая и прожженная? Зачем...
- Давай все же поговорим сначала о рассказах. Ведь у нас сценарий - или...
- Что ты хочешь услышать, о вулканчик?
- Всё.
- О'кэй. Первый рассказ познавательный, информационно насыщенный. Смею констатировать информационную спекуляцию, жонглирование фактами. Я подозревал, что талант и сарказм Салтыкова-Щедрина востребованы и теперь. Немного жаль, что не рассказано о нынешних правителях Старой Москвы.
- А ведь третий рассказ как раз о префекте, который в должности сейчас.
- Он что, готов совершить что-то такое офигительное?
- Мы все готовы.
- Как юные пионеры.
- Как кто?
- Забыл. Ты ж родилась уже в новое время. Другое поколение. Слушай... мнимая Анна. А почему ты не обращаешься ко мне по имени? Если забыла, меня зовут Сергей.
Девушка замялась. На ее лице изобразилось подобие глупой улыбки. Она виновато произнесла:
- Прости. Мы ведь можем называть друг друга как хотим. В этом особенная свобода. Вот как бы ты хотел, чтобы к тебе обращались?
- Товарищ Антонов. - Не задумавшись гаркнул молодой человек.
- Уж лучше тогда - никак.
Сергей ощутил, что отношения между ним и знакомой незнакомкой переменились. В нюансах они друг дружку чуточку нервируют. Притирка характеров? Если игра - неприкольная. Или накапливается моральная усталость... Да ладно. Надо продолжить бла-бла, так жизнь быстрее проходит:
- Ты знаешь, что я думаю... мы, русские – люди, излишне отягощенные прошлым.
- К чему это ты?
- К твоему первому рассказу о том, как что-то там отжали у Кучки. Вот взять французов. Они чайники своим королям посрезали - и не парятся. Свобода на баррикадах Парижа, французские поцелуи, тужуры, абажюры и все такое. А мы вот паримся. Чехов писал: то, что французы устилают розами и лилиями, мы, русские, украшаем роковыми вопросами. А между прочим у них культура - это внешнее, лоск. Я читал, во времена французских просветителей в Париже право быть похороненным в персональной могиле имели только богатые. Всех остальных сваливали в общие ямы. А нас же даже в самые реакционные времена оставалось право персональной могилы.
- Даже если речь идет о Бутовском полигоне?
- Не путай, это фактически братская могила. Так вот… мы себя самобичуем: у нас власть тупая и вороватая, в плебсе сидит раб и вообще мы все умрем.
- Но ведь... - "Каренина" немного опешила от страстного натиска Антонова. - Рассказ-то юмористический.
- Саркастический. У нас и юморить умеют только с надрывом и плохо скрытым презрением. А если уж бунт - так обязательно бессмысленный и безобразный.
- Астольф де Кюстин, француз между прочим, называл Россию страной фасадов. Может у них там и лоск, а у нас - потемкинские деревни. Иной из тех людей, которые хотят показать зафасадье.
Сергей не стал спрашивать кто такой этот Кюстин. И "фасад" - тоже французское словечко, в русском языке есть слово "лицо" и выражение "выносить сор из избы". Может девка пашет мелкой клеркессой, или она - коррекор с неполадками в личной жизни, как героиня одного из ее рассказов. (Сергей забыл, что и он сам - клерк, все развлечение которого в личное время - вечерняя "дота", а на персональном фронте один атас). Развела тут аксероны... Он немножечко досадовал на то, что двое встретились и вместо того чтобы говорить о главном, то есть, о жизненном, принялись оппонировать друг дружке. Какой же в этом кайф... На самом деле хотелось уже воскликнуть: "Да заколебал уже твой этот аксирон, давай наконец определяться с позициями, гейм овер!" Надо было только подобрать нужный момент. Вопреки стремлению, мужчина продолжил имитировать умничанье:
- Иной как раз и старается у тебя поднять бунт, возбудить народ. И у него это отчасти получается, между прочим. Эти деятели имеют ту же цель, что и Петруша Верховенский: расшатать систему. Возможно, расшатывать и вправду надо – ну, чтоб драйва больше – но... да ладно – без «но».
- Ты имеешь в виду всех блогеров?
- Ты что. Зачем их демонизировать, некоторые вообще святые. Я убежден, что та же Новодворская была святой и даже праведницей. У нее только одного лишь недоставало: харизмы. Некоторые блогеры становятся журналистами в смысле второй древнейшей профессии, им же тоже кушать хочется. Расшатывают и те, кто осознает себя продажной тварью и сливным бачком, и те кто убежден в своей святости. Это две крайности. Убивать шли и во имя пророков, между прочим.
- Коли ты подразумеваешь, что мы в одной лодке и кто-то пытается раскачать, это не так. Мы не в лодке, ежели таковой не считать планету.
- Отлично! - Сергей чуть не вскочил от резкого восторга собеседницы. - Там же проводится мысль о том, что Инет - новая форма жизни, обладающая разумом и волей. Некая общепланетарная сущность. Тогда какой же это рассказ. Получается научный трактат или памфлет.
- Ну-у-у... тогда и Бредбери, и Лем - ученые. В их прозе тоже иллюстрируются идеи.
- Дело не в том, что иллюстрируется и даже не в подаче. Когда идея превалирует над образом, искусство нервно курит в сторонке. А в случае с Иным получается эдакое давление авторитета. Человек спросит: "Что мне делать, как жить?" И тот, кому он доверяет, может сказать: "Ненавидеть".