- Кого?
- Какая к чёрту разница. Я слышал, в Средневековье находились деятели, которые считали исчадием ада книгопечатание, а Гуттенберга - олицетворением Сатаны. Потом возникло движение разрушителей машин, толпы были свято убеждены в том, что механизмы рано или поздно заменят человека и уничтожат его, и во многом они были правы. Всегда находятся консерваторы и ретрограды, это нормально. Но ужасно, когда некто говорит: пойдем жечь книги, бежим рушить станки, погнали перерубать кабели, айда ломать устои. У тебя же написано...
- Не у меня! У Дениса.
- Ну, да. Или не у тебя, уже не помню. Так вот... Паутина подарила человечеству дополнительные возможности, облегчила доступ к информации. И осчастливленные небывалыми возможностями режутся онлайн в ворд оф танкс и им начхать на тему личностного или там интеллектуального развития, то есть они почувствовали вкус развлекухи. И здесь появляются Иные, которые кричат: оглянитесь вокруг, мир исполнен страданиями! Они ведь что умеют: из титанического массива информации вычленять элементы и делать их удобоваримыми. Чтоб цепляло. А чего ты хотела, если у нас культура потребления - в том числе и информации. Вот и плавает на поверхности... это... медиафигуры.
- Цветут и пахнут?
- Почему. Источают ароматы. Вот ты скажи: тебе самого жалко этого человека?
- Ты кого подразумеваешь? - Анна инстинктивно стала разглядывать прохожих.
- Блогера этого своего.
- Зачем мне его жалеть.
- А я скажу, зачем. Ведь автор изобразил не характер, а функцию. Фукс - характер, а Иной - схема. Какой-то собирательный невыразительный образ.
- Все. Засиделись. Пойдем...
Сергей, вставая, вспомнил Андрюхины слова: "Тобой манипулируют". Перешли трамвайную линию, двоих всосал узенький переулок. Дома Старой Москвы стояли молчаливым разномастным строем, и общее для них было одно: пыль на фасаде. Если уж Россия - страна фасадов, то и с ними не все ладно. Сергей продолжил философствовать:
- Где-то читал, что англичане де верят в Закон, евреи верят в Бога, русские же верят в Доброго Царя.
- Цари-то у нас добрые. - Убедительно произнесла Анна. - Народ злой.
- Озлобленный скорее. Но все же широкой души, как у нас принято говорить.
- Ну, это от скученности. Много незнакомых людей вокруг, неизвестно что ждет за очередным углом.
- Ага. В усадьбе какого-нибудь помещика все друг друга знали и царил божественный порядок.
- Верно сказано. Старая Москва и вправду - большая-большая царская усадьба. Здесь все еще сохраняется замысел, а целостность давно потеряна.
- И ведь в этих гробах с окнами кто-то еще живет. - Сергей многозначительно обвел ручищами пространство переулка. Руки у Антонова действительно немаленькие, из него получился бы неплохой могильщик.
- Представь, еще есть и коммуналки. Но в основном Центр становится элитным жильем, а трущобы и подвалы достаются обслуге, преимущественно азиатам.
- Кстати, про гастарбайтеров. Очень, очень неубедительна фугура спакус... спасикус...
- Спакусителя.
- Вот именно. Там чистый Кафка. - Антонов Кафку не читал, но импортное слово "абсурд" знает.
- А если присовокупить духов - гофманиана.
- А почему не булгаковщина... Ты никогда не задумывалась: почему в прошлом русская литература что-то в мире значила, теперь же она - ничтожная величина?
- Все не так. Те наши писатели, которые теперь там котируются - ну, там Чехов, Толстой, Достоевский – при своей жизни тоже для закардонья были пустым местом. Но вот, когда в России стали вершиться мировые события... - Сергей вдруг узнал знакомый угол. Двое остановились возле недостроенного помпезного здания. Сзади - скверик с бюстом.
- А вот здесь я дорасскажу про Дениса. - Заявила девушка.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ АНТИДИГЕРА
Ден-антидигер приобрел в определенных кругах репутацию суперсталкера подземного мира Старой Москвы. Можно сказать, он превратился в легендарную фигуру. Единственное: Денис никого в свой мир не впускал и по нему не водил, имеются в виду как внутренний, духовный, так и подземный. Муянов упорно исследовал андеграунд, продолжая работу, начатую столетие назад безвестным создателем красного альбома. На самом деле круг лиц, заинтересованных в познании сокрытой Москвы, предельно узок. Мы ходим по этому городу, не то что не задумываясь о существовании другой реальности, но даже не замечая, что сквозь паразитную засветку уличного освещения проглядывают звезды. Те сведения о подземельях Старой Москвы, которые сообщают СМИ, имеют поверхностный характер и не углубляются во всех смыслах. Да, собственно журналисты предпочитают теории внеземных цивилизаций, параллельных миров и прочую ерунду. Ну, а научные методы, согласно которым нужно кропотливо собирать факты, скучны и они нерейтинговые.
Само собою, составлялся и новый Свод подземного мира Старой Москвы. Это был уже не красный альбомчик, а увесистые папки с картами, подробными описаниями и фотографиями. Все оцифровывалось и хранилось сразу на нескольких дисках.
В плане же быта ничего не менялось. Денис все так же жил в коммуналке, расселить которую оказалось не под силу даже самым упоротым риэлторам. Каждая семья требовала себе особых преференций, а непомерные аппетиты абсолютно тормозили процесс.
Умер Орех: отравление алкоголем. Денис особо не переживал по этому поводу (да и ясно, что он социопат), но потеряна была точка наблюдения за стройкой на месте Харитоньевской церкви. Странные люди исчезли, в котловане приступили к заливке фундамента. Ходы, которые пытались исследовать незнакомцы, заложили бетонными блоками.
В принципе, Денис уже знал, до чего докопались конкуренты. Они проникли в коммуникации второстепенные, не имеющие продолжений либо изрядно поврежденные. С других концов, до завалов Муянов их проходил. И, будучи профессионалом, мысленно и на бумаге достроил утраченные подземелья. Все данные показывали: неизвестная группировка своих целей не достигла.
Работу на предприятии номер семь ГУГК пришлось оставить. Мало чести и денег, да и все в этой системе захирело. Устроился ночным сторожем в одну хиреющую контору. Ночь через ночь: времени для продолжения исследований остается уйма. Одно время на Муянова наседали журналисты, в особенности телевизионщики. Хотели вытянуть информацию или затащить на передачу мистического толка. Поняв, что на такого где сядешь, там и слезешь, отчалили. А в медиасфере ведь как: ежели ты не тусуешься – тебя не существует в принципе.
Сфера исследований сузилась до окрестностей Юсуповского дворца, хотя, чтобы попасть в зону интереса, заходить надо было издалека, чуть не на километровом расстоянии. Потихонечку входы в подземную Москву приобретали заслоны, что усложняло проникновение. И это хорошо, ибо отсекались случайные любопытствующие, ну, а знающим людям типа Муянова это было даже на руку.
Однажды, разобрав относительно нестарую, приблизительно столетнюю кладку в одном малозначимом ответвлении коллектора, Денис проник в очень-очень древний ход, не обозначенный ни на одной из схем. Опыт подсказывал: каменные своды относятся ко второй половине шестнадцатого века, то бишь, временам Иоанна Васильевича Грозного. Из стен торчали крюки с обрывками цепей, что напоминало пыточный каземат. Пройдя по неизведанному подземелью метров семьдесят, он понял: ход идет как раз чуточку в обход храма (а значит и стройки). В неглубокой нише обнаружилась металлическая дверь. Свистание воздуха в щели указывало на то, что пространство за дверью незамкнуто. Засовы не подались, хотя ржавчины на них скопилось немного. В фонаре садились аккумуляторы, не хватало слесарных инструментов, и Муянов решил отложить исследование на послезавтра.
И каково же было Денисово удивление, когда придя к своему открытию с экипировкой и морально готовым ко всему, он увидел, что... кладка восстановлена! И раствор между кирпичами уже остыл. С работниками Мосводоканала Муянов более-менее дружит. Те его даже уважают, ведь они лезут в преисподнюю хотя бы за деньги, а этот чудак запросто так. Конечно, знали они, парень наверняка ищет клады, но ведь кто-то же должен искать. Уж лучше пускай это делает "свой", предсказуемый. В Денисе за годы его антидигерства развилась неимоверная интуиция. В подземельях ему приходилось встречаться со всякими людьми, или наоборот избегать встречи. На сей раз вкус опасности не ощущался и Ден-антидигер доверился личным ощущениям.