Иван Федорович Боярский являлся соратником Александра Мирофановича Стопани. Его партийный псевдоним: Крутой. Будучи выходцем из купеческой семьи Курской губернии, Иван так же поверил в светлое будущее человечества и прочие бредни. В свое время они вместе с Ланге и Кобо (первый партийный псевдоним Иосифа Джугашвили) занимались разными темными делами, могущими послужить сюжетами боевиков в жанре истерн. Известно, что Сталин тяготился своим интересным прошлым, и все знавшие Кобо с иной стороны, что-то не выжили. С Боярским и Стопани произошло примерно то же. Как там принято было говорить в те времена: нет человека - значит ничего такого и не было. Обмолвлюсь: погоняло "Крутой" случайно не дают.
По счастью в те времена сын за отца не был в ответе - это тебе не нынешняя эпоха постохлократии. Сын Ивана Боярского Артем стал красным командиром и коммунистом еще той закваски. Пережив репрессии (хотя уже был изобличен как норвежский шпион и отправлен в Воркуту), Артем Боярский угодил на фронт Великой Отечественной войны, ибо молодых и неопытных командиров перебили, свежий призыв обучить не успели, а вести отряды на последний и решительный кто-то все же должен. Но так получилось, что батальон Боярского входил в состав злополучной Второй Ударной армии генерала Власова. Что случилось с мужем и отцом, супруга Анна Филипповна и дети Владлен с Викторией так и не узнали. Спектр вероятностей широк: или загорает на песке Копакабаны, или гниет в болотах под Мясным Бором. Вероятнее конечно второе, но могло случиться всякое.
Анна Филипповна служила в том самом доме Ле Карбюзье, в Центральном статистическом управлении. Являлась обычным рядовым винтиком, порядочным человеком и коммунистом, в каком-то роде даже святым, ибо убитому мужу так и не изменила, а так же до своей смерти верила в непокобелимость Сталина, а торжество Правды.
Виктория так замуж и не вышла. А вот Владлен вышел... то есть, женился, конечно, причем - дважды. Первая жена выбросилась из окна Дома большевиков, оставив двоих маленьких детей. Вторая жена подарила роду Боярских третьего, сына, и бежала с югославским дипломатом в Европу. Владлен Артемович переживал, отчего быстро сгорел - в фигуральном смысле.
И в просторной четырехкомнатной квартире на верхнем этаже Дома большевиков проживали Виктория Артемовна, женщина, по сути поднявшая троих племянников, да молодежь: Иван (в честь прадеда), Людмила да Павел. Да и какая она молодежь! Уже за сорок всем, свежесть далеко не первая.
Вот ёлэ-палэ! И с какого бодуна я все это рассказываю... Ах, вот: вспомнила. Все приходится говорить в прошедшем времени. Самый неудачный из всех чад – Паша, младший отпрыск. В школе номер шестьсот тринадцать имени поэта Некрасова учился из рук вон. В институт не поступил, зато рано познакомился со всеми радостями жизни. Я имею в виду не посещение библиотеки или музея, а то, что когда-то называли злачными местами и тлетворным влиянием злых сил. Вся алкашня Большого и Малого Харитоньевских переулков в собутыльниках, со шпанистого детства на учете в сорок шестом отделении милиции. Работать не желал - в общем непришейрукав сами знаете к чему. Вся Машковка знала Пашу Боярина; как говорится, знаковая фигура и пропащая душа. И семья, то есть, тетка да брат с сестрою, порешили: если уж природа на человеке отдохнула, путь он и сам отдыхает на природе. Тем более что из квартиры все пропадали и пропадали накопленные предыдущими поколениями материальные ценности (вероятно, и духовные - тоже).
У семьи Боярских дача в Жаворонках... была. Скромный домишко на восьми сотках, на участке лес. Вот туда горе-родственничка и сослали. Ну, там Паша развернулся. Жил непонятно чем, а если говорить точнее, устроил у себя притон для алкашни поселка Жаворонки. Эта братия быстро друг дружку находит и очень дружно кучкуется.
Чего-чего, а уж здоровья Пашке не занимать - потомок курских купцов, наподобие Серафима Саровского. Бывает же, что Господь дарует всяким, кому это не надо (я конечно про Пашу, а не про Серафима) витальные силы. Вот, кто объяснит, почему интенсивнее всего размножаются олигофрены, а рафинированные интеллигенты зачастую бесплодны? Но это так - риторический вопрос.
Виктория Артемовна скончалась от инфаркта, когда узнала, что Пашка, бывший любимый пленянничек (а ведь сама его баловала, за что карма явно отяжелилась), дачу пропил. Месяц на вырученные денежные средства бухал весь антиистеблишмент Жаворонков, а, когда Пашка заявился в Дом большевиков (скотина: его даже на похоронах не было), брат сестрою послали гулену ко всем чертям, уже окончательно прокляв.
Чертями оказались ушлые предприниматели в сфере недвижимости. Я не знаю, встречаются ли белые риэлторы, но черные бывают - это точно. Первым пропал Иван. Ушел на работу и не вернулся. Людмила заявляла конечно в овэдэ Басманного района, и ей там честно ответили: "Гражданочка, в нашей богоранимой сране бесследно исчезают десятки тысяч людей в год. Конечно мы занесем вашего мужа... что? Ну, ладно - брата в базу данных, так что надейтесь, да..."
Людмила хотела отыскать Пашку, ведь последний родной человек. Да и женская интуиция подсказывала: наверняка замешан, скотина! Но не случилось. С женщиной стряслась очень странная история. Она небедный человек, разве только не сложилось с личной жизнью. И как-то на майские праздники она полетела погреться на Синайский полуостров. Войдя в Красное море, Людмила из него не вернулась. Акулы, что ли, съели. Администрация отеля не стала поднимать волну, понадеявшись, что авось обойдется. И обошлось: постоялицы никто не спохватился. Вы наверняка заметили, что в роду Боярских что-то все пропадают. В отличие, кстати, от рода итальянского шарманщика Стопани: там все, за исключением Джованни, явно не пропали.
Прошло еще совсем немного времени, и шикарная квартира на верхнем этаже Дома старых пер... тьфу - большевиков стала собственностью иного лица. Тихий Центр многого стоит. А наш Пашка-Боярин что-то не пропал. Известно ведь, что известная субстанция не тонет. Он проживает в коммуналке в Люблине, в уютной комнатушке. Там и другое отребье обитает, короче, гадюшник. Но жить можно. А вот как рассосалось вырученное состояние, чёрт его знает. Риэлторы - они такие риэлторы...
Глядя, как все ужасно получилось, Паша призадумался и в результате с ним случился метаморфоз. Он почти что бросил злоупотреблять и в нем проснулся высокохудожественный талант. Последний из Боярских стал писать картины маслом и подавать барыгам на Измайловском вернисаже. Бывает же такое: первую часть жизни ты подавляешь свой дар и творишь мерзости. А постом осознаешь, какой ты был мразью и становишься прям святым. Один из примеров – судьба Марии Магдалины. Еще один пример – полюбовница министра обороны по прозвищу Табуреткин: уж как расцвела после того как блудник тупо, как кошка котят, ее бросил и нарисовал небо в клеточку. Я конечно имею в виду, в творческом плане.
Поскольку нужны краски, холсты, подрамники и грунты, надо продавить страсть к зелью. У последнего из магик… пардон, Боярских оное получается не вполне, но по сравнению с тем разгульем, что он позволял себе раньше, теперь Паша чисто праведник. Преимущественно Боярин изображает виды Старой Москвы. Творчество вообще - пользительная вещь, дарящая чудеса – и не только в решетах. Пашины работы покупают за смешные деньги, но ему хватает. Он как тот философ, научившийся довольствоваться малым.
И вот, шагая двором Старой Москвы, Паша увидел заблудшего пса породы пекинес с затравленными глазами. Боярин произнес пару ласковых - и собака, забыв свое персональное величие, подчинилась чужой воле. Полагаю, Пуи нужен был именно такой, отчаянный двуногий. Вот вам истина: простота. Как там у Пушкина: давно, усталый раб, задумал я побег...