* * *
– Вы хоть понимаете, что будет, если мы пойдем средь бела дня? Да нас же, просто, повесят за ноги на первом же фонаре! – бушевал Олз.
И все же Ниму удалось убедить остальных идти днем, переодевшись в простолюдинов. При свете дня выполнить задание было бы быстрее. К тому же, поиски в темных цехах и закоулках верфи не сулили успеха. Был еще один повод, о котором Ним умолчал: его мучила жестокая ностальгия. Его прежние отсутствия на родной планете бывали и подольше, но никогда прежде такого он не испытывал. Чтобы скрыть свое возвращение от оставшихся на планете, Урин опустил планетолет на большой заброшенной ферме, недалеко от города. Сейчас здесь не было ни одной живой души. В гараже, к радости путешественников, оказался старый гусеничный грузовик. Делг – розовощекий крепыш, ровесник Нима, после недолгого осмотра заявил, что его удастся завести. Передвижение на грузовике упрощало задачу, путь занял бы не больше часа, а найденные в подсобном помещении старые комбинезоны и сапоги рабочих, придали им вид, мало отличавший их от обслуживающего персонала.
Оставив пилота с кораблем, остальные забрались в грузовик. За руль сел Делг, рядом разместился Олз, Ниму же досталась жесткая скамья в кузове, чему он был только рад. Ему хотелось побыть наедине с самим собой. Пока грузовик, пыхтя и громыхая разболтанным двигателем, катился по выщербленной дороге, Ним с любопытством осматривал местность, по которой пролегал их маршрут. Он не совершал загородных прогулок очень давно, еще со времен своего детства. Сейчас он понял, почему ему этого не хотелось: с куда большим удовольствием он проводил время за чтением книг и просмотром приключенческих фильмов.
Там и тут вдоль дороги нагоняли тоску изуродованные деревца, то и дело, сменявшиеся редкими колючими кустарниками. Время от времени попадались высокие горы мусора и металлолома. От помоек смердело так, что дышать было трудно: душил кашель, приходилось прятать нос в воротник комбинезона, что не очень-то и помогало. Как это разительно отличалось от первозданной природы третьей планеты. Сейчас, осмысливая свое отрицательное отношение к загородным прогулкам, он понимал, чем оно вызвано.
"Мы превратили всю свою планету в зловонную клоаку, а ведь есть места и похуже этих. Неужели человек создан только для того, чтобы разрушать гармонию в природе, засорять и осквернять окружающую красоту? Какое будущее ждет нас на третьей планете? Если мы не изменим своего отношения к живой природе, не ограничим производства, скорее всего и на Гее долго не задержимся. Опять придет всему конец".
Так за безрадостными размышлениями, он не заметил, как они въехали в город. Безлико-серые бетонные стены заводов и фабрик обступили их со всех сторон, словно взяли в плен. Им не было конца. Нима поразило, что раньше, когда он бывал здесь во время прохождения учебной практики, всюду сновали тяжеловозы, за стенами раздавался визг механизмов и крики людей. Сейчас ничто не нарушало кладбищенской тишины. Ни одна труба не отравляла небо, такого ясного, какого на Кассии не видел, наверное, ни один из его современников. И все же, от всего этого исходил неосязаемый дух увядания, как последние золотые деньки перед надвигающейся зимой, не могут остановить ее неизбежного прихода, так и вид ясного неба не мог скрыть надвигающейся беды.
Наконец показались цеха космоверфи. Грузовик, пыхтя, въехал в распахнутые ворота и остановился в тени забора. На лицах Делга и Олза, показавшихся из кабины, было написано такое же уныние, как и у Нима.
– Да-а-а…– протянул изобретатель оружейник, – шаткий оказался колосс.