Майк медленно пошел вдоль комнаты — ему давно хотелось рассмотреть это помещение получше, сравнить его с тем, которое осталось в его памяти, но в присутствии бабушки и Сэлли он как-то не решался это сделать. Теперь бабушка спала, а Сэлли занималась своими делами.
Сначала Майк не мог привыкнуть к верхнему освещению: раньше завалы мебели словно делили комнату на ряд маленьких комнаток, к которым он привык, — теперь же она превратилась в подобие музейного зала, перегороженного стеллажами. Майк двинулся в ту сторону, которая была ему знакома лучше других. Проход туда начинался напротив старинного зеркала, на столике под которым сидели две восковые утки, невероятно похожие на настоящих и сделанные в натуральную величину. Они относились к «стабильной части обстановки» — Майку было приятно узнавать их всякий раз.
Ничто так не радует душу в быстро меняющемся мире, как вот такие отдельные мелочи, годами сохраняющие свой неизменный вид. За это им можно простить многое: безвкусность, грубоватость, примитивность… Какая это чепуха в сравнении с тем, что при виде их на сердце начинает теплеть, будто и нет на улице такой мрачной тьмы, и дамоклов меч не висит постоянно над вашей головой.
Майк сделал еще пару шагов — и вдруг его словно ударило током; мурашки прокатились по всему телу, заставляя на миг оцепенеть.
На него смотрела темная искаженная морда злобного карлика!
Майк приоткрыл рот, готовый закричать от ужаса, но… понял вдруг, что перед ним висит обыкновенная маска, похожая на его врагов разве что гримасой да темным цветом кожи, щедро украшенной разноцветными линиями. Майк с облегчением вздохнул. Не следовало забывать о том, что в бабушкиной коллекции попадаются самые неожиданные вещи. Казалось, что находишься в музее: на запыленных и кое-как протертых полках стояли и старинные фолианты, настоящие инкунабулы, и изящные фарфоровые статуэтки, и чучела животных, слегка поеденные презирающей колдовство молью, и ряд предметов, совсем уж ни на что не похожих, скорее всего, имеющих какое-то отношение к африканским и полинезийским культам.
Наверное, коллекция бабушки могла бы привести в восторг какого-нибудь ученого, интересующегося стариной, — и шокировать любого «организованного» коллекционера. Первого поразила бы неожиданность многих находок, второго — тот хаос, в котором эти ценнейшие предметы пребывали, соседствуя с дешевыми поделками и явным барахлом.
Майка в этом нагромождении привлекало другое: он шел и узнавал.
«Вот это я помню… а этого еще не было… А это стояло в другой комнате…» — перебирал он в памяти.
Наконец он зашел в тупичок. Это место изменилось меньше всего; можно было подумать, что Майк был здесь последний раз вчера или до последней уборки. В этом закутке бабушка хранила «семейный архив». Здесь стоял особый запах — запах старой бумаги. Пахли в основном набитые старыми письмами ящики и спрятанные в старые папки документы. Где-то рядом находились часы — их тиканье слышалось здесь особенно отчетливо.
Место воспоминаний, место памяти, место прошлого, место времени…
На столе стояла обитая бархатом коробка — некогда в ней хранились фотографии.
Не все, а те, которые бабушка считала для себя особенно ценными и которые были связаны с особыми датами ее жизни. Иногда фотографии менялись — это означало, что на бабушку накатывало желание выкинуть на время из памяти тот или иной эпизод или оценить по-новому какое-то событие. Так порой в коробке сцена рождения сменялась сценой похорон и наоборот. Как ни странно, в ящик со временем попадали фотографии все более старые, последние же события уходили в такой же пыльный и толстый альбом.
Внезапно Майк ощутил, что ему просто необходимо посмотреть на эти фотографии. Это снова было предчувствием, к тому же очень смутным, но он уже знал, что в последнее время его предчувствия имеют обыкновение сбываться.
— Майк! — раздался голос Сэлли. — Если ты хочешь спать, я тебе уже постелила…
Майк пропустил ее слова мимо ушей. Конечно, спать он хотел, и это было просто необходимо после всех приключений: человек не робот и нуждается в отдыхе. Но зажегшийся в глубине души огонек предчувствия не мог позволить ему сделать это, во всяком случае — сейчас. Майк быстро подошел к столику и потянулся к крышке.
Ящик был сработан на славу — к нему было интересно даже просто прикасаться. Тяжесть крышки тоже нравилась Майку: тяжелое — вещественное — настоящее…