Майк… знал бы ты, как мне не хватает тебя!
У тебя есть опыт, ты посвящен во все их тайны — на кого же мне еще рассчитывать в этом мире? Недавно умер мой дедушка; мы должны везти его в его родной город, такой же маленький городишко, как и наш Морнингсайд. Я не хочу уезжать отсюда, потому что не хочу покидать тебя. Помимо всего прочего, я люблю тебя, Майк. Знаешь, у меня есть еще один твой портрет — не прежний, детский, а такой, на котором я нарисовала тебя сегодняшнего. Когда я прикасаюсь к нему пальцами, мне кажется, что я трогаю твои щеки… И я снова и снова вспоминаю тебя: как ты отважно бросал Длинному вызов, идя ему навстречу… и как ты в последний момент упал на пол склепа, чтобы проклятый шар-убийца пролетел над твоей головой. (Я тоже буду делать так, Майк, если эта штука нагонит меня.)
Майк… почему ты не со мной? Мы выросли вместе, мы вместе наполовину живем в этом втором мире… Моя любовь к тебе похожа на боль — я начинаю думать о тебе, и внутри у меня все крутится и стонет от этой боли… Майк… Почему ты не на свободе, Майк? Тучи сгущаются над моей головой… Длинный все ближе и ближе… Наяву, как в страшном сне, я кричу и не слышу собственного крика.
От металлического шара можно спастись, пригнувшись, но от судьбы, летящей на меня с такими же выставленными вилками-ножами, не спрячешься так просто. Она мчит на меня, грозя раздавить, и в одиночку я бессильна. Я боюсь смотреть на часы: мне начинает казаться, что они отсчитывают время до моей встречи с Длинным и всем этим кошмаром. Я готова к этому — но все равно я боюсь… И я знаю, что скоро скончается мой дедушка, и тогда все мои видения станут реальностью. Я знаю, что так будет, Майк!
Может быть, ты слышишь мою мольбу?
Ты нужен мне, Майк! Помоги мне…
МАЙК
Я — сумасшедший. Так решили все, включая самых близких. Хотя разве у меня были близкие? Родители умерли, брат погиб, а Реджи… он был всего лишь другом моего брата, и не мне обижаться на него за то, что он позаботился обо мне таким образом.
Реджи верит в то, что я болен. Я не могу доказать никому обратное. Иногда я даже сам начинаю верить.
Вот взять, например, мои сны. Я сейчас говорю о настоящих снах — не о том, что является предметом вечного спора между мной и врачами.
Во снах я общаюсь с одной девчонкой. Я не видел ее уже восемь лет, но почему-то уверен, что нужен ей. Во сне я слышу ее голос — она разговаривает со мной, уверяет в любви, даже ждет… А на самом деле между нами никогда ничего не было. Клянусь, до больницы я никогда не обращал на Элизабет особого внимания: так себе девчонка, одна из многих в нашем городе. Я помнил ее еще нескладным подростком: длинные ноги, угловатые движения — ни девочка, ни пацан… Сейчас она хорошенькая. Даже очень: нежное личико, светлые волосы, взгляд будто с хитринкой, но на самом деле искренний и глубокий…
Конечно, я немного сумасшедший, раз выдумал ее такой. И в то же время я очень хотел бы вырваться на волю — для того, чтобы увидеть ее на самом деле. Если она действительно такая — я еще посмеюсь над всей нашей многомудрой медициной.
Сегодня Лиз снова звала меня, и так отчаянно и жалобно, что я подскочил среди ночи. Она была испугана, эта девчонка. Она боялась Длинного. Вроде бы у нее в семье кто-то умер или должен умереть… сон ведь не явь — в нем все нечетко.
Разве что ее мордашка…
Итак, я подскочил на кровати и проснулся.
Я был в палате, и она удручающе напоминала мне тюремную камеру. Милое место — психиатрическая клиника Морнингсайда! Городишко у нас маленький, а психов хватило бы для целой столицы.
Взять моего соседа по кровати — целыми днями мелет всякую чушь; вроде каждое предложение нормально, как у любого здорового человека, а все вместе складываются в такую чушь, так скачут с темы на тему, что от этого слушателю и в самом деле недолго с ума сойти.
И вот посмотрел я на соседа по камере, на толстые решетки — и мне болезненно захотелось на свободу.
Туда, к Лиз.
Кроме того, у меня было там дело. Говорить, какое, — не буду. Если врачи услышат от меня такие разговорчики… Черт побери, самому становится стыдно, когда я напоминаю себе, что речь идет о спасении Человечества. Так сильно сказано, что дальше некуда. Зато для маньяка — в самый раз.
Ну, хорошо, я могу назвать свою цель более скромно: мне нужно убедиться в собственной нормальности. А для этого, как ни вертись, мне надо проверить кладбище, разрыть несколько могил, найти Длинного или, на худой конец, изловить хоть одного карлика. Тоже — не слабая задачка.
И — Лиз… Что бы я ни говорил себе, ей я верю. То есть верю в ее существование… Нет, даже не в существование, а в то, что она сейчас именно такая, как в моем сне, что она ждет меня и что я ей нужен. Если бы я просто придумал — я бы влюбился в какую-нибудь красотку из «Плейбоя» или киноактрису. А то — в девчонку из нашего города, которая прежде не вызывала у меня никакого интереса… Слишком нелогично для бреда. А бред должен быть логичным — врачи хорошо убедили меня в этом, когда я старался представить им свой рассказ в наиболее последовательной форме.