И тут же грохот в голове утих, зрение вернулось к норме, а он с поразительной ясностью "вспомнил" этот вечер, "вспомнил", как всё (было? будет?) сегодня. И ничего хорошего это воспоминание с собой не принесло. Он тогда (тогда?) так и не решился пригласить Ольгу на медленный танец, лишь пару раз отважился потоптаться вместе с Кузьмой в их кругу на танцах быстрых. Он вспомнил, что, почему-то, достаточно раскованный с другими девчонками, с Ольгой он всегда будет скованным до предела. Под самый конец вечера, когда объявят очередной "белый танец", она сама его пригласит, видимо, потеряв всякую надежду. И они будут танцевать, придерживаясь, как тогда говорили – "пионерского" расстояния, не касаясь друг друга даже одеждой. Он весь танец будет мучительно думать о том, что надо что-то сказать, но так ничего и не скажет. Она тоже будет молчать, будто заранее решив предоставить эту инициативу ему в виде последнего шанса. Потом подруги, в ответ на их робкие попытки, объявят, что не надо их провожать, и они с Кузьмой отправятся по домам, он – понимая, что упустил всё самое важное в своей жизни и кляня себя за собственную трусость.
А ещё он "вспомнил", что так и будет любить Ольгу всю свою жизнь, страдая даже десятилетия спустя, сочиняя неуклюжие стихи, делая такие же неуклюжие попытки поджидать её на улице и пытаться что-то объяснять, но вместе они так никогда и не будут. И однажды она просто потеряет к нему всякий интерес, вычеркнет из собственной жизни словно очередную ошибку.
А он, в конце концов, женится на другой, но брак их не будет долгим, а после развода вся его жизнь вообще покатится под откос и докатится до самого дна. Но начало краха его жизни – это не момент развала страны (какого еще развала страны? – мелькнула и исчезла мысль), не развод с женой и разлука с дочерью. Даже не его пристрастие к бутылке, ибо всё это по отдельности и взятое вместе – лишь следствие его сегодняшнего страха, который не даст ему пригласить Ольгу на танец. Кто-то скажет, что этого просто не может быть, тоже мне причину нашел! Да такое случается сплошь и рядом!
И Егор был согласен, что причина не выглядит такой уж ужасной. Ни на первый, ни на второй, ни даже на третий взгляд. Ну, подумаешь, он сегодня девчонку на танец не пригласит! Пригласит завтра, не эту, так другую, вон их сколько, а впереди целая жизнь! Но так же точно в этот самый момент он знал, что причина вовсе не обязана казаться страшной или даже хоть сколько-то важной для того, чтобы породить невосполнимые последствия. Когда крохотный камушек на вершине горы под дуновением лёгкого ветерка вдруг сдвинется со своего места и покатится вниз, это тоже выглядит совсем безобидно. Камешек-то меньше ногтя на мизинце! Но ударится он о другой такой же камешек и толкнет его вниз. А вместе они уже сдвинут камешек побольше – с ноготь среднего пальца. И так, задевая все больше и больше камней, в конце концов, огромный обвал обрушится на лагерь туристов, расположенный под горой, и завалит его полностью, унося с собой человеческие жизни тех, кто, ложась вечером спать, вовсе не планировал предстоящей ночью собственную смерть. Наоборот, все планы были на завтрашний день, много планов, ни один из которых не исполнится. А причина этого – всего-то маленький, меньше ногтя мизинца, камушек, который сдвинуло легким ветерком. Кто бы мог предположить, что у такой ничтожной причины могут быть такие фатальные последствия? И поэтому, не стоит обольщаться видимой мелочностью причины, причина вовсе не обязана выглядеть ужасной.
И все эти неожиданные мысли, это воспоминание о будущем, как вспышкой, ударившее по глазам, вдруг, в мгновение ока превратило Егора в совсем другого человека – смелого, опытного, абсолютно уверенного в себе, совершенно раскрепощенного. Человека, который знает, чего он хочет, и умеет добиваться поставленной цели любыми возможными средствами, невзирая ни на какие препятствия. Особенно такие смешные препятствия, как собственный страх, мешающий пригласить девчонку на танец. В баню этот страх, вот, он был – и вот, его нет! Словно никогда и не было. Скажете, так не бывает? – Да много вы в этом понимаете!
И этот другой он, едва дождавшись окончания быстрого танца, решительным шагом подошёл к сцене и, пристально глядя прямо в глаза солисту произнес: "Парни, сделайте сейчас "Клён". И объявите, что песня посвящается Ольге Лаврентьевой, самой красивой девушке в мире, очень надо".
За свою короткую жизнь Егор уже успел понять, что наглость – это и правда второе счастье в том смысле, что если с человеком говорить так, будто ты имеешь на это полное право, он почему-то подчиняется. И сейчас это тоже сработало, и Егор знал, что сработает, даже не сомневался, хотя не заплатил им не копейки. Он бы дал денег (что деньги, когда тут такое!), да где же их взять? Полностью уверенный в себе, он не видел, как переглянувшись, музыканты молча пожали плечами и дружно взялись за инструменты.