— А что это ты мастеришь?
— Силки для птиц.
— Силки?! — решил я возмутиться. — Ты, как видно, собираешься уничтожать ни в чём не виновных и полезных птиц.
— А ты что, не ловил никогда птиц, что ли? — Похоже, он немного растерялся от моего вопроса.
— Кто? Я ловил птиц? Да я им дома и скворечники строю. Как по-твоему, если птицы в наших лесах переведутся, я за них щёлкать и заливаться буду и жуков-червяков уничтожать? А?
Гаджи пожал плечами и хотел что-то возразить, но я не дал ему и слова вымолвить.
— Ты, я вижу, птах несчастных не жалеешь. Небось и ласточкины гнёзда из-под крыш сбиваешь и неоперившихся птенцов живьём глотаешь?
Это я здорово придумал! От такого страшного обвинения даже он вздрогнул — перепугался. Но сбить с ног противника — половина дела, надо положить его на лопатки, припечатать к ковру.
— Я это пока что тебе говорю… Но не только тебе— я всем скажу, на всю деревню растрезвоню! — повысил я голос. — Ты разбойник и хулиган, и недолго тебе ещё безобразничать! Я с твоим вожатым поговорю, с классным руководителем. До директора школы дойду!..
— На что тебе сдался мой брат! — прервал он меня и хитро так прищурился.
— «На что, на что»! Соскучился я по нему, вот на что…
— Соскучился, говоришь? — И в сощуренных глазах у него чертенята запрыгали.
— Да, соскучился. Я ведь не такой бессердечный, как ты.
— И по дедушке тоже соскучился?
— Чего по нему скучать. Он мне не ровня… — слегка опешил я от его вопроса. — У меня дело, понимаешь?
— Что же ты Гиви ищешь? Разве он кузнечное дело знает? Ему дашь чего-нибудь от кузницы до дому донести, так он по дороге потеряет.
«Да-а, этот чертёнок почище меня вырастет!» — с уважением подумал я.
— Тут мне выковать кое-что надо, твоя помощь требуется, — сознался я наконец, решив, что с этим пострелёнком лучше действовать в открытую. — Я тут санки новые придумал.
— Санки есть санки. Что можно нового придумать? Летать-то они у тебя всё равно не станут.
— Полететь, конечно, не полетят, но техника сам знаешь, как вперёд шагнула, а санки какие были, такие и остались. Хорошо бы, подумалось мне, хоть чуточку их усовершенствовать…
— Ну и что ты придумал?
— Да пока решил хотя бы тормоз им приделать. Не то иной раз так разгонишься, что сам видишь — не к добру дело идёт, а никак не притормозить.
— Подожди тут! — сказал он мне и пошёл к дому. Пока он ходил, мне столько отличных выражений
в голову пришло, какими я мог бы отчитать-отругать его. Я раздумывал, выпалить ли ему всё, но он вдруг появился с ключом от кузницы в руках.
Мы развели огонь в горниле. Потом две полные
лопаты мокрого угля сверху насыпали. Я говорю ему: мол, угли- то мокрые, погасят огонь, а он уверяет, что мокрый уголь лучше горит.
Поставил меня к мехам:
— Качай!
Пфф! — зашипело под кучей угля.
Дым повалил такой чёрный, что нам друг друга не разглядеть.
— А говорил — погаснет!..
— Ещё немного… Ещё немного — и из-под горки угля пробились тонкие язычки пламени. Ещё немного, и запылал костёр.
Дым рассеялся. Я отыскал железку нужного мне размера и протянул её Гаджи:
— Надо бы её вот тут вот согнуть слегка и заточить.
Я взял железку длинными щипцами и сунул головкой в горн. Гаджи достал с полки молоток, а мне кивнул на молот и пояснил:
— Когда я положу раскалённое железо на наковальню и пристукну его молотком, ты следом за мной лупи молотом. Потом опять я, и опять ты. Так друг за дружкой и будем стучать: пам-бам, пам-бам. Понял?
— Оказывается, это плёвое дело! — воскликнул я и собрался было вынуть из горнила кусок железа, но… но я вытащил только щипцы. Изумлённый, я оглянулся, отложил щипцы и попытался заглянуть в сердцевину огня.
Гаджи засмеялся:
— Ты него ищешь?
— Как чего?
— Железку свою, что ли?
— А чего ещё, балда? — Я стал ворошить в огне ломиком.
— Брось, она же расплавилась. Лучше найди новую.
— Как это расплавилась?
— Так. Разве ты не знаешь, что сталь плавят.
Во второй раз мы уже не дали железу утечь из рук. Но долго колотили невпопад. Я то бил мимо, то по молотку Гаджи, а то и по пустой наковальне. А раз я так неловко хватил, что сломал молоток Гаджи.
— Заснул ты, что ли! — кричу ему. — Чего молоток не убираешь?
Но такого не очень-то окриком возьмёшь.
— Не шуми, — говорит. — Лучше разуй глаза.
Наконец, когда изогнутая серповидная железка была прикреплена к будущей рукоятке тормоза, я сказал «кузнецу», что собираюсь отвезти эти санки на выставку.