Фантограф
Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези
Чувство долга
Алексей Провоторов
Усталость догоняла меня, догоняла и настигла, когда до моста оставалась всего миля. Я остановил лошадь у полосатого дорожного столба и, обернувшись, молча взирал на причину моей усталости. На ней была белая фарфоровая маска и алый корсет с золотой шнуровкой. Низкое солнце укоризненно смотрело мне в затылок, Липа смирно переступала с ноги на ногу. Мы с ней и не пытались сопротивляться.
Беллатристе подъехала ближе, на своём чёрном тяжёлом коне, и, как всегда, я ничего не увидел в прорезях на белом фарфоре. Иногда я сомневался, что у неё вообще есть глаза.
Верёвка на шее, грязная от долгого ношения, вроде и не давила, но дышать стало почти невозможно. Она безмерно надоела мне за всё это время. Но мост оставался всё так же недостижим, как если бы до него была тысяча миль, а не одна.
— Ты не сможешь убежать, пока не вернёшь долг, — сказала Беллатристе своим бесцветным, шелестящим голосом. Я представил почему-то, что за маской действительно нет ни глаз, ни лица, только фарфоровый пыльный лабиринт, в котором ветер рождает звуки, похожие на человеческую речь.
Будь неладен тот час, когда я задолжал тебе, Беллатристе!
— Я хотел попробовать, — ответил я. — В этот раз мне удалось забраться дальше.
Слова давались мне с трудом, руки ослабли, слюна сделалась холодной и вязкой.
— Отдай долг и езжай хоть на полюс. Это просто.
— Будь это просто, я не пробовал бы сбежать, — ответил я. — Хватит, Трис. Я уже понял.
Я знал, что она терпеть не могла тех, кто называл её коротко. И никогда не отказывал себе в этом маленьком воздаянии.
Беллатристе кивнула, сделала какое-то движение пальцами, и я вдохнул полнее. Покалывающая волна нехотя расползлась по телу, свежая, но неприятная, как грязноватый паводок после дождя. Успокоилась дрожь, а после второго вдоха и вовсе прошла.
Усталость отступила. Но в любой момент Беллатристе могла снова показать свою власть.
— Трис, я же правильно понял? — спросил я.
Пустой взгляд и лаконичный кивок. Конечно, правильно. Я нервно сжал пальцы.
— А может, есть какой-то другой способ? Что угодно, Трис, только не это. Я не хочу приближаться к Шиверу.
— Хочешь, — сказала она, медленно, со скрипом перчатки, потирая большой палец руки об указательный. Верёвка, абсолютно неподвижная, каким-то образом снова перехватила мне дыхание, и ком в горло моментально вернулся. Кулак мой разжался, и руки бессильно повисли плетьми.
Всего миля оставалась до моста. Одна короткая миля, чтобы у меня появился шанс снять верёвку. Не вышло.
Беллатристе молча смотрела на меня. Матовые отблески застыли на её неподвижной маске.
Я отдам тебе долг, подумал я. Только бы больше никогда тебя не видеть!
— Ладно, — сказал я коротко. — Я поеду, Трис. Шивера я, по крайней мере, не знаю, а тебя я уже не могу видеть. Извини.
Она снова кивнула, согласно и неторопливо.
Я отвернулся, выплюнул тягучий комок, чувствуя покалывание в оживающих конечностях. Как вышло, в тысячный раз спросил я себя, что я позволил сделать со мной такое?
Ответ получился бы долгим, да и ничего бы не изменил.
— Шивер скоро проедет по Сизому тракту. Если ты перестанешь тратить время на побегушки, — Трис говорила ровно, тихо, наклонив почему-то голову, — то сможешь с ним повидаться.
У него есть шанс вернуть свой долг, а у тебя — свой. И все вы будете довольны.
— А почему ты сама не можешь забрать у него долг? Ты или твои с-с-с-сёстры?
— Я уже говорила.
— Может быть. На ходу и жуя пирожок. Честно говоря, я ничего не понял. Ладно, про пирожок я пошутил. Он не пролезет в ту прорезь.
— Ты удивился бы… Впрочем, ладно. — Беллатристе повернула ко мне лицо — девичье фарфоровое лицо — и я поёжился. — Этот долг не может быть отдан из рук в руки. А у Шивера слишком много гордости, чтобы прислать с ним кого-то. Он первым делать шаг не будет. На нём ведь нет долговой верёвки, как на тебе. Если тебе удастся убедить его вернуть долг, то я засчитаю тебе твой. Вот и всё.
— А что он тебе должен?
— Не мне. Нам.
— Вам. И?.. — Беллатристе никак не отреагировала. — Деньги? Алмазы? Клюв грифона? Кровь одноногого единорога, пролитую в полнолуние за обеденным столом?
Ответом снова была тишина. Чёрный конь Беллатристе размеренно бухал копытами, Липа смирно шагала рядом. Приближался Сизый тракт.
Я помолчал, потом продолжил, потому что от вида молчащей Беллатристе мне делалось не по себе.