Марк лег в капсулу грез, позволил проводам с электродами на концах обнять голову. И…
Ужасная мысль кипятком обдала мозг. А что… А что, если я до сих пор в капсуле? В плену ментальных машин. Тогда все это — жуткий сон, глюк, ошибка программы. Нужно вырваться отсюда. Немедленно!
Марк задрожал и вонзил ногти в мякоть ладони. Потекла кровь. Ее горячие лепестки упали на мокрый песок. И спустя секунду утонули в набегающей волне, шипящая пена которой вдруг потемнела, исказилась. А потом…
Море исчезло. Сменилось угрюмыми вертикалями тюремной решетки. За ней стоял толстый низкий человечек представительного вида. С папкой под мышкой, в рубашке и блестящих туфлях. Он вошел, гремя ключами. Разумеется, Марк тут же впился взглядом на его рот. И — неужели?! — не обнаружил никаких клыков. Недоверчиво прищурившись, заключенный сказал:
— Простите, не могли бы вы приподнять верхнюю губу…
Гость понимающе кивнул и улыбнулся, демонстрируя абсолютно нормальные зубы. Даже лучше, чем у Марка. Последний же едва сдерживал себя, чтобы не подняться и не постучать по ним ногтем для большей убедительности.
— Догадываюсь, о чем вы сейчас так лихорадочно думаете, — незнакомец присел на ящик голопроектора, еще недавно изображавший море. — Смею вас заверить, вы не сошли с ума. Ну, по крайней мере, не так, как считаете. Клыки вам не мерещились. Свои же я пока снял, чтобы не раздражать вас.
Марк побледнел. Не знал что ответить, что спросить, какой из матюгов выкрикнуть.
— Меня зовут Лури. Я здесь, чтобы помочь вам. Прояснить ситуацию… Да, кстати, эскапические машины тоже ни при чем. И вы не спите. Вот. Вам плохо?
Именно благодаря недавнему выбросу агрессии, произошедшему в офисе, заключенному удалось сохранить внешнее спокойствие. Он проглотил колючую раскаленную злобу и, сжав кулаки, приготовился быть паинькой:
— Нет-нет. Порядок. Так что же происходит вокруг? Будьте так добры объяснить…
— Ну… Во-первых — можете гордиться. Вы особенный человек, один на миллион. На вас не действует импульс…
— Тот самый?!
— Тот самый… Забыл предупредить, я из бюро общественного благополучия. Да, из БОБа.
Серое вещество Марка интенсивно заработало, извлекая из памяти необходимые сведения. БОБ — шуточное название нешуточной организации, ближе всех стоящей к системе. Импульс — когда-то мощный рычаг системы, которым она регулировала настроение в обществе. Излучение, заставляющее человека плакать или смеяться, любить или ненавидеть. А также способное загружать в сознание целые массивы образов и эмоций, связанных логически. В последний раз было использовано в 2112 году, чтобы предотвратить вооруженный конфликт на юге страны. С тех пор система настолько эволюционировала, что необходимость в импульсе отпала. Прямое воздействие подобного рода запретили. Вроде как запретили…
Но… при чем здесь клыки?!
Марк озвучил этот вопрос, чуть не подпрыгнув.
— Понимаете ли, — глубоко вздохнул Лури, — мы уже не один век пытаемся построить идеальное общество. Однако последнее не перестает подкидывать нам все новые проблемы. Мы победили нищету — и получили повальный гедонизм. Победили гедонизм — люди заразились глубочайшей апатией. От нее нас частично выручили эскапические машины. Помогло и влияние на развитие массовой культуры. Но и та не получается целостной, моментально дробится на прорву субкультур, между которыми нет никакой взаимосвязи, нет порядка, нет… системы. Понимаете о чем я?
— С большим трудом. При чем здесь клыки? Мать вашу эдак!
Лури немного выждал и спокойно продолжил, ритмично отбивая интонацию каблуком и поглаживая корешок серой папки:
— Как бы мы ни старались, а социальные науки постоянно отстают от технического прогресса. Культурная среда слишком спонтанна, слишком динамична — из-за слишком противоречивого внутреннего мира человека. Это-то и необходимо исправить. Нельзя управлять устоявшейся культурой? Хорошо, мы внедрим свою. И в качестве эксперимента начнем с чего-то простою, чего-то с привкусом пестро разукрашенного примитивизма, что так всегда любил человек. Наш творческий отдел долго разрабатывал первую идею. И преуспел. Так что современные книги и фильмы нам только помогли…