— Я ни в чём не виновен.
— Не морочь мне голову, ты не можешь быть невиновным! — заскрипел зубами Витмэн. Но, видимо почувствовав, насколько он слаб даже для гнева, сбавил обороты, заговорив намного тише и с паузами: — Малыш, не лечи меня. Вымирающее человечество… в наш гуманнейший двадцать второй век… дорожит каждой жизнью. А в космос отправляют только роботов… и тех мерзавцев, которых просто опасно оставлять на планете… вроде нас с тобой. Королевская казнь, знаешь ли. Ещё Людовик XVI советовал братьям Монгольфье… в качестве первых воздухоплавателей… посадить в аэростат парочку приговорённых к смерти. Разобьются — не жалко… Дьявол! Я отравил, по меньшей мере, девятерых, а для меня пожалели одной пистолетной пули!.. Знаешь, что сказал мне судья? «Витмэн, вы послужите науке и будущим поколениям». Тебе такое говорили?
«Говорили», — Шестопалов снова прикрыл глаза.
Ему об этом говорил судья. Зачитывая приговор. Однако прежде долго и нудно извинялся перед подсудимым за свою вынужденную «жесткость». Бубнил казённые фразы о том, что нет на Земле более ценного, чем человеческая жизнь, посягнуть на которую общество не имеет права. А потому даже неисправимых убийц ждет не гильотина или электрический стул, а гораздо менее суровое наказание — космический полёт. Шестопалов слушал судью с раздражённым выражением лица — никак не мог дождаться, когда же этот напыщенный служитель Фемиды скажет: «Приговаривается к участию в межпланетной экспедиции…»
«Ну судья-то — дурак дураком, — усмехнулся про себя Шестопалов. — А вот адвокат меня раскусил. Старый лис. Что он говорил, когда я отказался от его услуг? Что прекрасно знает людей, что такие рафинированные слюнтяи, такие слабаки с тонкой конституцией и ранимой душой, как я, испытывают угрызения совести, даже если о лобовое стекло их автомобиля разбивается бабочка. Короче, то, что я неспособен убить…»
— Я никого не убивал, — повернулся в сторону Витмэна Шестопалов. — Я признался в чужих убийствах, чтобы полететь в космос. Я с детства мечтал полететь в космос.
— Чего?! Ты это серьёзно?! — простонал Витмэн. Потом заорал: — Идиот! И о чем ты сейчас думаешь? Думаешь, ты — герой?! Болван, ты — подопытная крыса! Ты нашпигован датчиками, как хорошее сало чесноком! Даже когда ты сдохнешь, они не перестанут передавать информацию о твоём разлагающемся зловонном ливере и окружающей его среде. Ха-ха-ха! Ты даже не человек, ты — робот, ты — поставщик информации, ты — зонд!..
«Я не робот! — огрызнулся про себя Шестопалов. — Я — космонавт!»
— …Мы с тобой летим в гробу! В таких саркофагах нет героев… — От избытка чувств Витмэн задохнулся и противно захрипел, ему явно недоставало воздуха. — В них — мразь, убийцы, сволочи. Ты понял меня? Мы — отбросы общества. Космический мусор. Ха-ха-ха!.. Послушай, вот что я тебе скажу… как только мы шлёпнемся на эту неизведанную планету… будь она проклята… я сломаю тебе ноги и руки… чтобы ты не смог даже выползти из этой консервной банки… герой!..
И тут Витмэн неожиданно заснул. Самым натуральным образом. Захрапел сквозь респиратор. Словно его снова усыпили, снова подали в маску анестетик.
«Сбой программы? — растерянно закрутил головой Шестопалов. — Нас ошибочно разбудили раньше срока и теперь усыпляют снова? Сначала Витмэна, затем меня? Что-то надо делать, пока я в сознании…»
Он торопливо выпутался из ремней, глубоко вздохнув, снял маску, после чего дотянулся до напарника и ухватился за его «прикованное» к подлокотнику запястье. Теперь можно взлетать. Когда-то он мечтал насладиться невесомостью, но сейчас даже не обратил на неё внимания, просто подплыл к Витмэну и воспарил над ним.
«Скотина, гнида… — Шестопалов нащупал на лице напарника „намордник“ и, вцепившись в него, решительно рванул на себя. С хрустом лопнули пластмассовые застёжки, отброшенная маска полетела куда-то далеко в сторону, а пальцы обеих шестопаловских рук что есть силы вонзились в горло дрыгающегося Витмэна. — Это ты — мусор, ты! А я… я — космонавт! Космонавт!..»
Казнить нельзя помиловать
Елена Елизарова
Казнить смертников вывели на рассвете. Двоих: тощего плешивого мошенника и кряжистого рыжего иноверца. Вытолкали из королевских подземелий на свет божий и плетьми погнали на площадь Висельников.
Солнце едва взошло, но охочая до зрелищ толпа уже запрудила площадь. Мрачно переругивались городские оборванцы, отпускали неуклюжие шутки лавочники, да степенно покашливали в кулаки ремесленники и мастеровые. В публичных казнях в королевстве знали толк. И, что ни утро, рубили на площади Висельников головы. Иных, правда, сжигали, а кого попроще, так и вздёргивали наскоро, на радость воронам, что расплодились за последние годы числом несметным.