Я был полностью сбит с толку.
Скандал разгорелся на второй день. Серёга выставил произведение, написанное по религиозным мотивам. Восторги в зале раздавались лишь до тех пор, пока один из присутствующих не стал истово молиться и осенять себя крестным знамением. Стоя на коленях перед картиной, он восхвалял облик Иисуса и ангелов. В зале выставки поднялся шум, чуть ли не перешедший в драку. Буддисты описывали картину как путь к нирване, представители других конфессий яростно оспаривали эти заявления. Зал пришлось очистить и выставку закрыть. Споры продолжались на улице перед входом. Журналистам так и не удалось добиться однозначного мнения, что же было изображено на картине. Посетители путано описывали совершенно противоположные виды. Но все сходились в одном: картина производила незабываемые яркие впечатления.
Не прошло и дня после скандала, как Сержио в коротком интервью заявил, что впервые будет продемонстрирована его новая картина, выполненная в стиле Страха, как он ее описал. Людям впечатлительным, со слабым здоровьем категорически не рекомендуется посещать выставку. Однако его заявление, наоборот, подогрело интерес публики, и люди стали занимать места с вечера. Утром толпа достигла невероятных размеров. Однако выставку пришлось прекратить через полчаса после открытия. Счастливчики из первой партии, простоявшие ночь на улице, покидали выставку с криками, выпучив глаза. Не обошлось и без жертв — два сердечных приступа и эпилептический припадок.
Было возбуждено расследование. Свидетели отходили от шока и описывали свои впечатления от картины как внезапный приступ паники. Один из посетителей увидел на полотне изображение горгоны Медузы и оцепенел от страха. «Она была живая», — в ужасе повторял он.
Когда выставка подходила к концу, Серёга снова пришёл к нам домой. Звал в ресторан, но мы отказались. Город был покорён маэстро Сёржио: где бы он ни появлялся, толпа поклонников была обеспечена.
Лена накрыла прекрасный стол. Когда вторая бутылка подходила к концу, я не выдержал:
— Ладно Лена, она сейчас без ума от тебя. Но меня-то ты не проведёшь. Я ведь всё равно не поверю, что ты научился рисовать. Объясни мне, КАК?
Он вздохнул:
— Я ждал этого вопроса. Второй курс института помнишь? Вы вдвоём весело чирикаете после музея, не замечая моего присутствия в кафе. Лена восторженно рассказывает о том, как прекрасное искусство меняет жизнь человека к лучшему. Как люди становятся более духовными и нравственными. Что скоро наступит время всеобщего блага… в общем, несёт идеалистическую чушь. Я ещё тогда пытался вам объяснить природу человека. Химия и физика вперемешку с электричеством — вот и вся сущность человека. Человек — это мешок с набором химических реакций — стоит только подобрать код, и человек становится счастливым или, наоборот, запуганным до смерти. Но вы разве слушали меня? Вы ворковали о своём. И свадьба, конечно, — рассердила тогда меня Ленка.
Начал с визуального восприятия человека. Что мне нужно было получить?
В конечном итоге электрический слепок видимого нам объекта. Долгое время я анализировал реакцию мозга на те или иные произведения искусств. Повторив электрический слепок, я достиг обратного результата. Мозг воспринимал картину без участия глаз, более того, чаще всего зрительный образ был ярче и глубже оригинала. Сам по себе набор электрических сигналов не может быть хорошим или плохим, красивым или ужасным. Каждый человек формирует свои собственные вкусы. На вкус и цвет, как говорится… Желаете счастья? Набор фотонов генерирует не только образ, но и посылает код, запускающий выработку эндорфинов, вызывающий положительные эмоции, чувство удовлетворения и к тому же привыкание. В моем случае получаем толпы фанатов и поклонников.
Подготовив коктейль из религиозных сюжетов, образов, картин, удалось создать универсальный образ Бога.
Вообще-то я страшный человек. В моих руках оружие, которым я могу обратить в бегство целые армии или, наоборот, заставить обожать себя целые народы. Выставка лишь жалкая демонстрация способностей «генератора счастья».
— И что же ты будешь делать со своим всемогуществом?
Мне почему-то стало страшно: от Серёги, которого я знал, не осталось следа. Передо мной сидел владыка мира, диктатор человечества.
— Сначала я заберу себе Лену. — Кровь прилила к моей голове, лицо покраснело. — Дальше контракт с командованием воздушно-космической обороны Северной Америки, генераторы на спутниках… и демократия во всем мире, — продолжал невозмутимо Серёга.
Я забыл о Лене, и рот непроизвольно открылся.
— Шучу, дурак, — улыбнулся Сергей. — Хотел бы, давно забрал Лену. Вообще-то она и сподвигла меня на создание этого прибора, но не переживай, все в прошлом.
— А демократия? — выдавил я из себя. — Как же демократия во всём мире?
— Не переживай, ни демократии, ни коммунизма на всей планете я не планирую. Впрочем, будущее будет зависеть от вас, — загадочно добавил он. — Да, ты же ещё не знаешь, — Серёга протянул мне брошюру: — Мой первый сольный концерт на скрипке.
— Но ты же играть не умеешь совсем? У тебя-то и слуха нет. Я помню твои студенческие выступления.
— Так я и рисовать не умею. Приходи на концерт, уверен, тебе понравится. Всем нравится, — добавил он.
В тот же день, когда он улетел, нам доставили посылку и конверт. Нашумевшая картина маэстро Сержио. В конверте были билеты на сольный концерт Сергея в Вене и записка «Лене от чурбана Сергея».
Чёрный прямоугольник картины, покрытый тончайшей пленкой, до сих пор висит на стене. Правда, батарейку я вытащил на всякий случай. Слишком уж она нравится всем.
Эдисон и кампания
Эдуард Шауров
Все началось с того, что Эдисон Растяпа сломал высокоточное полиамидцеталевое сверло. Растяпа не первый раз ломал сверла, и это было уже вторым за месяц, хуже того, он посмел оправдываться перед управляющим. Управляющий разорался на весь цех, и тогда появились охранники. Они быстро повалили Растяпу на пол и принялись топтать ногами, а потом потащили бедолагу на улицу. Управляющий, срывая голос, верещал, что это вам, дескать, не цирк, но его не слушали. Все сорок шесть цеховых рабочих кинулись к большим зарешеченным окнам. Они видели, как на грязном внутреннем дворике охранники поставили перепачканного кровью Растяпу на колени, потом здоровенный и злой вертухай по прозвищу Усатый достал из кобуры поблескивающий никелем ствол, передернул затвор и с ухмылкой выстрелил Растяпе в затылок. На секунду все потеряли дар речи. Потом Эдисон Истерик страшно закричал, схватил табурет из гнутых металлических трубок и шарахнул им в окно, угадав ножками точнехонько между прутьями решетки. Со звоном посыпалось стекло, и тут уже закричали все.
Не то чтобы в цеху Растяпу слишком любили, но одно дело, когда кого-то отмудохают ногами, выбьют зуб или даже глаз, и совсем другое дело, когда человеку стреляют из пистолета в затылок прямо у вас на виду. Поднялся страшный тарарам. Двое оставшихся в помещении охранников кинулись прямо в кричащую толпу, матерясь и размахивая своими электродубинками, очень скоро к ним присоединились четверо парней во главе с Усатым. Не прошло и пяти минут, как крикунов втолкали в спальный отсек и заперли на все засовы.
— Имейте в виду, — визжал управляющий через обитые железом двери, — следующую рабочую смену я увеличиваю на два часа! На сегодня все остаетесь без ужина, а зачинщики без завтрашнего обеда. Вот так, ублюдки!
— Ори-ори, — зло пробормотал Эдисон Вонючка. — Как бы тебе самому без чего не остаться.
Он протолкался к своей шконке, украдкой сунул что-то под матрац и присел на краешек постели, прижимая не слишком чистую ладонь к разбитой брови.
— Иди к умывальнику, умойся, — посоветовал товарищу Эдисон Забияка. — Так и до заражения недалеко.
— Иди оно лесом, — Вонючка скривил рот. — Двум смертям не бывать. Седой, а Седой, как ты думаешь относительно сложившейся ситуации? Завтра меня застрелят, послезавтра тебя.
— Что же, на вертухаев совсем управы нет? — встрял Эдисон Проныра.
— Я так полагаю, это они не сами решили Растяпу кончать, — серьезно сказал Эдисон Седой, подсаживаясь на шконку к Вонючке. — Думаю, без приказа они бы не рискнули хозяйское добро портить.