Пуля просвистела в дюйме от его виска; потом Фрэн выстрелила снова, и бандит свалился бездыханным. Обе стороны одновременно открыли пальбу; Алджернон вскрикнул, раненный в бедро, и пошатнулся, но тут же раздался крик Питерсона, вторично раненного Дарби. Победа осталась за археологом и его сообщниками. О’Нил опустил оружие, видя, что разбит наголову – у него кончились патроны.
- А меня чего не добиваете? – выдохнул он с ненавистью.
- Очень нужно, - ответил шотландец, сжимая зубы. – Отдавай нам наши находки и верблюдов, и мы уедем отсюда.
Кровь обильно текла из бедра, но артерия не была задета, и он знал, что его жизнь вне опасности.
- Иди в палатку, мы тебя свяжем, - вдруг заявил Дарби.
В глазах О’Нила появились изумление и ненависть.
- И бросите подыхать, сволочи?..
- Не равняй нас с собой, - ответил Алджернон. – Мы тебя освободим перед тем, как уедем. А теперь пошел вперед, без разговоров.
О’Нил крупно, зло зашагал в палатку. Алджернон следовал за ним, почти наступая на пятки; Дарби от них не отставал. Там они быстро скрутили бывшего главаря банды.
Напоследок О’Нил плюнул в Дарби, но не попал.
Мужчины вернулись к Фрэн.
- Вы убили его? – спросил археолог, быстрым шагом, прихрамывая, приближаясь к американцам.
- Нет, кажется, - ответила Фрэн, нахмурившись.
Она была бледна, и ей уже не хотелось, чтобы предположение Алджернона оказалось правдой.
У обоих врагов нащупали пульс – оба были живы. Шотландец испытал большое облегчение; ему не хотелось оказаться убийцей, и еще меньше хотелось, чтобы убийцей оказалась его подруга.
Фрэн вдруг истерически засмеялась.
- Кажется, тут у нас сейчас будет настоящий полевой госпиталь, - заикаясь, сказала девушка. – Мы же не бросим их… подыхать…
Алджернон громко и искренне засмеялся вместе с ней.
***
Фрэн и Алджернон остались перевязывать Бивербрука и Питерсона – те были то ли в сознании, то ли нет: они стонали, но Алджернон объяснил девушке, что стонать люди могут и находясь без сознания. Так же, как и бредить во сне. Дарби отослали проведать Перкинса, который давно затих в своей одинокой палатке, далеко отстоящей от лагеря его сообщников.
Питерсон был ранен в плечо и в грудь; пули прошли навылет, но крови он потерял много.
- Правое легкое продырявлено, кажется, - сказал археолог. – Это плохо. Больше шансов, что он умрет, еще и в наших условиях…
Бивербрук получил только одну пулю в левую часть груди; но она застряла где-то в грудной клетке, потому что выходного отверстия не было, и стоило опасаться нагноения и лихорадки, как у Перкинса. Впрочем, как раз у Бивербрука шансов на выживание, похоже, было больше – по-видимому, ни легкие, ни крупные артерии не были повреждены, и сам он казался очень здоровым, несмотря на выбитые зубы.
Продезинфицировав и перевязав раны бандитов, Алджернон наконец позволил помощнице заняться собой. Возникли трудности – раздеваться при ней он по-прежнему отказывался и чуть было не настоял на том, чтобы перетянуть рану поверх штанины. Фрэн в ответ спросила, есть ли у него запасные штаны. Получив утвердительный ответ, она сбегала в палатку и принесла острый складной ножик.
- Я распорю эти брюки, они все равно испорчены, - заявила девушка. – Терпите, Элджи.
Он вздохнул и улыбнулся, несмотря на боль.
И тут появился Дарби – бледный, мрачный. Он понуро подошел к Алджернону и остановился, не произнося ни слова.
- Он умер? – спросил шотландец.
Это уже почти не удивило бы его.
Дарби кивнул.
- Я даже рад, - со вздохом сказал американец. – На бедного Перкинса страшно было посмотреть, можно себе представить, как он себя чувствовал… Теперь он отмучился, Алджернон.
Археолог чуть было не запретил бандиту называть себя по имени, как будто они были боевыми товарищами, но сдержался. В определенной степени они ими и были.
- Нужно похоронить его где-нибудь здесь, - сказал Алджернон.
Тут Фрэн резко засмеялась.
- Удачно он умер, - сказала девушка. – На таком кладбище, готова поспорить, еще не выпадала честь упокоиться ни одному американскому гангстеру.
Археолог дернулся от ее шутки, но снова промолчал.
- Закопаем его в песок, - сказал он. – Дарби, вы не пострадали – идите выройте могилу, пока вы свободны. Где-нибудь в стороне от руин.
Американец кивнул и ушел.
Фрэн поддела ножиком штанину Алджернона и разрезала ее; потом схватилась за края и разорвала брючину до бедра. Ахнула при виде залитой кровью белой плоти; эти места удивительно контрастировали с загорелым лицом и руками археолога и казались беззащитными.
- Не обращайте внимания, это не страшно, - сказал Алджернон.
- Встаньте-ка! – вдруг сказала Фрэн.
- Ничего себе не страшно, - пробормотала она. – Пуля застряла в бедре! Выходного отверстия нет!..
- Просто смойте кровь и забинтуйте эту дыру, а в Каире обратимся к хирургу, - сказал шотландец. Но он уже догадывался, что ему ответят.
- Могу себе представить этих египетских хирургов, - сказала Фрэн. – Они, может, пулю и выколупнут, но занесут туда что-нибудь такое, что вы в два дня умрете, как Перкинс!
Про себя Алджернон не мог не согласиться с такой оценкой.
Фрэн осторожно ощупывала бедро – археолог закусил губу; и вдруг молодая женщина радостно вскрикнула.
- Вот она, под самой кожей!
- Я сама достану пулю, а то рана загноится, а пуля может вообще ускользнуть глубоко, - сказала Фрэн. – Вы умеете терпеть боль?
- На мою боль можете вообще не оглядываться, - сказал Алджернон. – Но, Фрэн…
Девушка ушла в палатку – мыть руки, как он догадывался. Потом вернулась, неся “хирургические инструменты” - все тот же складной ножик.
- Фрэн, не надо, - сказал Алджернон.
Она уже поливала спиртом сбереженную чистую тряпочку, которой стала протирать ножик. Руки были вымыты со всей возможной здесь тщательностью, но археолог подумал, что шансов занести опасную инфекцию тут намного больше, чем в Каире.
- Фрэн, - сказал он в последний раз, когда уже увидел занесенный нож.
Она посмотрела на него – голубые, как у него самого, глаза поблескивали жесткой готовностью.
- Здесь же солнце все прожаривает, - сказала она. – Ничем вы не заразитесь. Не бойтесь.
Девушка резким движением рассекла кожу и мясо; археолог едва подавил крик.
- Тихо, тихо, терпите… вот она…
Его как будто пытали – он где-то читал, что индейцы таким образом мучили белых пленников, вырезая у них полоски мяса.
- Все! – воскликнула Фрэн.
Кровь бежала по бедру горячим ручьем. На глазах у мужчины выступили слезы.
- Все, все, сейчас я сотру кровь и перевяжу, - приговаривала девушка; она аккуратно вытерла кожу той же проспиртованной тряпочкой, потом перетянула рану бинтом.
Туго, в несколько слоев, забинтовала и затянула узел.
- Теперь идите переодевайте штаны, - улыбаясь, велела Фрэн. Он взглянул на ее окровавленные руки и вздрогнул.
Археолог ушел, а через несколько мгновений с другого конца некрополя появился Дарби. Он бежал к Фрэн, и глаза американца казались безумными.
- Что, мертвец ожил? – спросила девушка, вытирая руки.
Здесь эти шутки не звучали как шутки.
- Я начал рыть вне стен некрополя, - заикаясь, сказал Дарби. – И лопата наткнулась на… на…
- На что – на мумию? – спросила Фрэн. – Кто-то уже занял место нашего друга?..
Эта шутка получилась еще менее смешной.
Американец кивнул; нижняя челюсть у него затряслась.
- Она просто лежит там без гроба и без… каноп, вся такая твердая, как деревянная, завернутая в полотно, - сказал Дарби. – Кажется… О господи…
- Прекратите вы! – крикнула Фрэн. Она невольно поежилась; кричать здесь не годилось. – Вы что, так суеверны, что боитесь какого-то отмщения? Это всего лишь еще одна археологическая находка!..
Из палатки появился археолог, с тревогой в голубых глазах.