- Ты можешь сегодня лечь у себя. Я все понимаю.
Фрэн пожала плечами.
- А если я не хочу?
Ее как будто толкал в бок какой-то бес.
- Ты же должна понимать, - напряженно сказал Алджернон. – Если я буду спать рядом с тобой, мне будет трудно сдержаться…
Фрэн вздохнула.
- Перестань.
Сбросила с плеч халат и отправила его на стул.
- Зачем мы тогда вообще это сделали? А?
Он хотел что-то сказать, но сдержался и быстро вышел; Фрэн нервно рассмеялась и села на кровать, подобрав ноги. Она стала энергично расчесывать волосы; потом бросила щетку на тумбочку и легла. Алджернона все не было. Только бы он и сегодня не надушился этими духами. Может, сказать?..
Алджернон вошел в комнату – такой же, как и вчера, и распространял тот же самый запах. Фрэн села в постели и чихнула.
- Элджи, не пользуйся больше этими духами.
Он остановился у кровати. Был обижен или разочарован; а может, просто не ожидал критики в такой момент.
- Тебе они не нравятся?
Фрэн покачала головой. Потом протянула руки, и он сел рядом, обняв ее; они начали целоваться. Фрэн попыталась развязать пояс его халата, но он вдруг сжал ее руки и оттолкнул их.
- Не спеши… пожалуйста. Я вчера поторопился. Я хочу, чтобы сегодня тебе было хорошо.
- Мне и вчера было хорошо, - заверила его Фрэн. Но он прикрыл ей рот своей большой ладонью, потом шепотом попросил ее лечь.
Потом стал поднимать подол ее рубашки, но остановился. Фрэн лежала в облаке его ужасных духов и улыбалась с закрытыми глазами.
- Я не слишком спешу?..
Она покачала головой. Тогда он стянул рубашку совсем; Фрэн услышала его прерывистый вздох.
- Не закрывайся от меня и не стесняйся, - попросил он, взволнованно дыша. Фрэн и не думала делать ни того, ни другого. Она почувствовала, как Алджернон склонился к ее груди, коснувшись ее теплым дыханием; а через мгновение прижался к ней губами.
В этот раз ей действительно было почти совсем хорошо, все время хорошо; хотя когда все закончилось, счастливый Алджернон уверял ее, что главной женской радости она еще не испытала. Фрэн, неподвижно лежавшая рядом с ним, почувствовала ревность.
- Сколько же у тебя было подруг, что ты так хорошо разбираешься в женщинах?
Он некоторое время молчал. Оскорбился! А что еще она должна была подумать, увидев эту двуспальную кровать и убедившись в его опыте? Или Алджернон считает, что это ей должно быть неинтересно?..
- Две, - неожиданно сказал шотландец. – До тебя. Первую любовь я пережил еще в ранней юности, это было такое же неопытное создание, как и я сам… А вторая…
- Она была разведенной женщиной старше меня, - признался археолог, повернув голову к Фрэн, несколько ошеломленной такой откровенностью. – Мы с ней долго были близки.
- А-а, - сказала Фрэн. – Понимаю. А у вас не…
Он покачал головой.
- Мы были осторожны, вернее, это она научила меня осторожности, - сказал Алджернон. – Кроме того, возможно, она просто не могла иметь детей.
Фрэн помрачнела, и он понял ее настроение.
- У тебя ничего не будет, - заверил он ее снова. – А даже если и будет… я к этому готов.
Фрэн чуть было не спросила его, когда он на ней женится, но промолчала. Удивительно: не из страха отпугнуть этого мужчину - он был не из тех, кто бежит от ответственности. А из страха отпугнуть свою семью и общественность. Должно быть, Алджернон это понимал, потому что ничего больше не сказал.
Он снова уснул раньше нее – но в этот раз уснул, обнимая ее. Фрэн некоторое время улыбалась, лежа в его объятиях с открытыми глазами.
Она знала, что сегодня ей не приснится ничего плохого – близость этого мужчины защитит ее.
Она ошибалась.
Утром Фрэн проснулась раньше Алджернона – может быть, совсем чуть-чуть, потому что он, в отличие от нее, был ранней пташкой. Но поспешила завернуться в халат и уйти в ванную, чтобы он не увидел ее осунувшегося лица и страха в ее глазах, не услышал, как быстро стучит ее сердце.
Нужно поскорее отправиться на работу. Хотя “на работу” значит отправиться к Нечерхету, который опять терзал ее полночи. А также к “второму экспонату”, о котором Фрэн запрещала себе строить догадки вообще; она уже бессовестно ограбила его, сделала с ним такое, за что в Древнем Египте жестоко казнили. А уж если эта мумия и в самом деле… в самом деле…
- Нет, пожалуйста, - прошептала Фрэн, сама не зная, кого об этом просит.
Она вышла из ванной, опустив голову, и дожидавшийся ее Алджернон положил ей руку на плечо. Фрэн на него даже не посмотрела.
- Опять? – спросил он.
Фрэн печально улыбнулась и ничего не ответила.
- Может, это как-нибудь лечится? – спросила она, хотя уже знала ответ. Это лечится только достойной жизнью – воздержанием от того, что считалось у давно мертвого народа тягчайшими грехами. Подумать только. Древних египтян уже больше двух тысяч лет как нет на свете*, а они все еще могут возмущаться осквернением своей памяти…
Они поели и убрались на кухне, не разговаривая друг с другом. Потом так же молча оделись и вышли из дома. На улице Фрэн взяла Алджернона под руку, потому что нуждалась в поддержке, и молчание перестало быть таким напряженным.
- Все будет хорошо, - сказал он ей.
Фрэн посмотрела на него и улыбнулась, вдруг ощутив себя на три тысячи лет старше этого человека.
Войдя в музей, Фрэн удивилась тому, что зал полон – хотя ей рассказывали об этом еще вчера; но сегодня у них были дела не в зале. Фрэн покосилась на Томаса Эйвона, работавшего с очередной группой туристов. И действительно, они собрались около Нечерхета.
Интересно, а сон мистера Эйвона ничего не тревожит? Хотя Фрэн никогда не слышала, чтобы духи умели раздваиваться. Но зато для них ничего не значили расстояния и материальные препятствия – ее “фантазия” вполне могла наведаться за одну ночь ко множеству людей…
А кстати говоря, где Дарби?
- Алджернон, где Дарби? – спросила она.
- Понятия не имею, - ответил ученый. – Я и вчера его не видел.
Они посмотрели друг на друга.
- Мне это не нравится, Элджи, - сказала Фрэн.
- Мне это с самого начала не нравилось, - ответил археолог.
Они явно говорили о разных вещах.
Фрэн молча высвободила свою руку из-под его локтя и прошла вперед. Не глядя друг на друга, они зашагали в сторону зала, где все еще дожидалась своей очереди вторая мумия.
Долгая кропотливая работа над нею не дала почти ничего нового. Этот человек был мужского пола; он был богат; вероятнее всего, жил в эпоху Нового царства… его бальзамировали по всем правилам…
Ни точного времени жизни, ни имени его, ни положения взять было неоткуда.
- Вот так и с большинством находок, Фрэн, - сказал Алджернон, когда они сели отдохнуть в том же зале – Фрэн уже давно не смущала близость останков. Археологи, как врачи, воспитывают в себе терпимость и едва ли не восхищение малоаппетитными тайнами чужих мертвых тел.
- О чем ты говоришь? – спросила она.
- О неопределенности, - ответил ученый. – История умалчивает если не обо всем, то о большей части подробностей – точно. Думаю, мы больше ничего не узнаем о нем.
Фрэн сжала кулаки.
- Ах, как же жалко каноп… И книги… Чертов О’Нил…
У нее даже слезы выступили на глазах.
- Может быть, мы еще услышим о нем, - заметил Алджернон. – Не исключаю, что в связи с именем твоего Марка.
Фрэн приоткрыла рот.
Шотландец грустно улыбнулся.
- Я бы тоже хотел думать, что такие люди меняются, - сказал он.
- Но ведь Марк должен теперь скрываться от О’Нила, - сказала Фрэн.
- “В связи” не обязательно означает – в одной шайке, - хмуро сказал Алджернон. – Может быть, Дарби тоже сожалеет о пропаже каноп и папируса и решил предпринять активные действия в этом направлении. Но только с целью личной выгоды.
- Может быть, он еще объявится, - сказала Фрэн.