– Конфундус!
Птица, покачнувшись в воздухе, с ошарашенным видом упала на стол.
– Прекратили немедленно! – сурово потребовал Гарри.
Как послушные и наказанные дети, и филин, и сова сперва посмотрели на хозяина дома, точно взвешивая серьёзность его слов, а потом взлетели и направились в гостиную. Гарри тут же присел и отодвинул от Гермионы табуретку, которую она использовала в качестве защиты с фланга.
– Ты цела?
– Да… я…
Она приняла предложенную ей ладонь и поднялась вместе с ним. Он заметил свежие порезы на её руке, но больше его взволновало не это. Алые дорожки активно бежали от её носа.
– Потерпи, я сейчас! – бросил Гарри и поспешил к верхнему шкафу. – Только не запрокидывай голову!
– Да кому ты это объясняешь? – упрекнула со спины Гермиона.
В другой бы ситуации он бы обязательно улыбнулся, а сейчас больше беспокоился за неё, чем за их взаимопонимание. Он развернулся, смочил чистый платок в растворе и поднёс к ней.
– Вдыхай.
Гермиона послушно приблизилась, и его ладонь, державшая платок, аккуратно накрыла половину её лица, а глаза так и столкнулись с её глазами. И почему только какие-то обычные действия у него выходят как-то сами собой, подумалось Гарри, невольно касаясь подушечками пальцев нежной девичьей щеки. Гермиона совершила глубокий вдох и отодвинулась, кровотечение из её носа наконец прекратилось.
– Спасибо.
Гарри только сейчас стал соображать и подметил, что птицы могли её только поцарапать.
– Что случилось? – спросил он и застал её врасплох.
– Я…
Девушка ненадолго отвела от него глаза и закусила губу, словно, как он часто за ней наблюдал, судорожно над чем-то раздумывала.
– Гермиона? – повторил Гарри.
Она глубоко вздохнула, собираясь с духом, и произнесла на одном дыхании:
– Я ушла от Рона.
– Ка?.. Что-о?.. Так это он тебя?! – возмутился Гарри.
– Что?.. А, нет! Конечно же, нет! – ответила она и заволновалась сильнее. – Это… это я торопилась и… в общем, неудачно вырвалась.
– «Вырвалась»?! – громче повторил парень.
– Ну, в смысле, дернулась и задела об… Да не важно! – серьёзно запутавшись, быстро она произнесла, что нисколько его не успокоило, и заглянула прямо в глаза: – Гарри, я… я всё вспомнила, понимаешь?
Он раскрыл губы, но так сразу не нашёлся с ответом. Слишком много чего сразу «понял». Например, почему Рон накануне был взбешен. Наверное, девушка задала ему слишком много разных вопросов… или высказала множество предположений. Уж что, а в способности размышлять ей не откажешь. Идея забвения была провальной ещё с самого начала.
– А… – только и сказал Гарри, пока не в силах переварить услышанного должным образом.
– И ещё я хотела… Ну, в смысле ты…
Она снова запуталась, и это показалось ему странным. Если она вспомнила всё, то что же её так взволновало? Что такого там выкинул Рон, чтобы чаша её терпения переполнилась, и она вдруг решила уйти? Хмуря лоб, он смотрел на неё и никак не мог распознать, что за необычная перемена крылась в её прекрасном лице. Зачем её глаза столько раз так требовательно обращались к нему, словно взывая услышать в их кофейной гуще совершенно новый звук.
– Ничего, если я остановлюсь у тебя на несколько дней? – осторожно спросила она. – Ну… пока у меня не будет возможности снять что-то другое. Ты не обидишься?
– Что? Конечно же нет! Оставайся, сколько хочешь! – тут же ответил он и почувствовал, что кровь приливает к щекам.
Вот снова она к нему слишком близко, её ладони зачем-то взяли и сжимают его руки, от прикосновения пересохло в горле, и сердце снова забилось учащенно.
– Спасибо, Гарри! Я… я тебе так благодарна, – сказала Гермиона, тепло улыбнувшись. – Ты себе не представляешь, – прибавила она, не отводя глаз.
Гарри хотел ответить, что это всё ерунда, оно ему ничего не стоит, но губы не слушались, и он только пожал плечами. Гермиона вдруг шагнула ближе и прижалась к его груди.
– Спасибо. Правда, – повторила она, и он осторожно её обнял.
Оказалось, так необычно и волнующее с ней вот так вот стоять, всем телом ощущая её близость, положив руки на её спину и талию. Если бы можно было только… Он опустил глаза и натолкнулся на ответный, выжидающий взгляд, от которого сделалось неловко. Не обнаглел ли он часом?
– Я… – его руки сами собой разомкнулись.
– Прости меня, – вдруг попросила Гермиона.
– Что-о?.. За что?
– Ты всё время был рядом, а я… Прости.
Недоумение в нём так возросло, что он чуть не отстранился, но Гермиона приложила ладони к его лицу и сама потянулась навстречу. Их губы соприкоснулись, совсем неторопливо, осторожно, словно любое резкое действие могло вызвать пробуждение от такой невероятной реальности.
– Гермиона… – потрясенно произнёс Гарри.
Она молчала и неподвижно стояла рядом, точно ожидая его реакции как приговора по серьёзному делу, и он не подвёл. Просто притянул её к себе и впился в губы с такой силой, будто мучился всё это время от жажды без такого чудесного, живительного источника.
– Прости… – шептала она, обжигая дыханием. – Прости, пожалуйста, я…
Но он не давал договорить. Она стояла рядом. Живая. Реальная. И он осыпал поцелуями её прелестное лицо и шею.
– Гарри… – с улыбкой повторяла Гермиона. – Гарри, ты…
Её голос пьянил лучше тех немногих напитков, которые он испробовал. Казался даром с небес. Её тонкие пальцы, запущенные в его волосы, будоражили кровь и остро возбуждали все чувства. Хотелось задохнуться в этот же момент, навсегда и только вместе с ней.
– Гермиона… – сам с трудом выдохнул он, не заметив, когда расстегнул её блузку, и уставился на светлую, нежную кожу груди.
Не осталось и следа от удара копьём, но он всё прекрасно помнил, как будто это случилось только вчера. Как держал её в трясущихся руках, как лил слёзы и молил, чтобы его услышала сама Магия и обещал ей за это что угодно, вплоть до собственной жизни.
– Гарри?
Очнувшись от наваждения, он приник к телу девушки губами и продолжил начатое.
– Позор! Недостойно наследника великого рода! Какое непотребство! – известил возвратившийся в рамку старый волшебник в коридоре и с оскорбленным видом задёрнул у себя шторы.
Не в силах оторваться друг от друга, ни Гарри, ни Гермиона, на него не отреагировали, продолжая точно в плохо отрепетированном танце прокладывать дорожку из одежды к лестнице, со смехом наталкиваясь при этом на преграды в виде косяка, стены или перил.
Старый волшебник вопреки своим убеждениям немногим погодя отдернул кончик шторы и осторожно выглянул, но в коридоре уже не на что было смотреть. Разве что слышать голоса, доносившиеся из-за неприкрытой двери наверху, один из которых, а именно девичий, становился всё громче, то и дело повторяя имя парня и короткое согласие на что-то.
*
Дом окутали полумрак и тишина. Сквозь не задёрнутые шторы в спальню проникал мягкий свет луны и касался двух фигур на кровати. Безмятежный и непривычный к такому удовольствию, Гарри не спал и не сводил завороженного взгляда с девушки рядом. В серебристом свете её полуобнаженное тело казалось ещё очаровательнее. Он протянул руку и едва коснулся её плеча, провел осторожную линию к талии, наслаждаясь этим, ранее недоступным, движением, как чем-то волшебным, и подтянул сползшее одеяло. Гермиона глубоко вздохнула во сне и перевернулась на спину. Гарри приподнялся на локте, всё ещё объятый теплом и спокойствием, и его взгляд невольно коснулся руки девушки. А вот про царапины они совсем позабыли. Он поджал губы, несколько недовольный этим, и вспомнил также и про их разговор на кухне. То ли вырвалась, то ли дернулась… и явилась к нему с подбитым носом, из чего следовало, что с Роном «серьёзный» разговор об её уходе прошёл как-то неправильно. Парень её там что, не отпускал, чтобы она вырывалась? Или тупо ударил?
Гарри немного подумал и осторожно поднялся с кровати. Тихо вышел за дверь и собрал там остаток вещей. Может, конечно, его не касались все разговоры и дела распавшейся пары, но вот так поступать с Гермионой… – не отпускать её, задерживать или даже неумышленно причинять ей вред – для него было недопустимо.