Животный страх делает с людьми чудовищные вещи, а темнота раскрывает первобытные инстинкты.
Дрожа всем телом, слушая волчий вой под собой и крепко обхватив руками и ногами ствол дерева, Люси Грей испытывает такой сильный шок, что в какой-то момент все стихает, и на какое-то мгновение она решает, что все-таки умерла.
Она понимает, что жива, в тот момент, когда с размаху падает вниз. Было совершенно неудивительно, что она свалится на землю, но удар все равно оказывается неожиданным, к тому же приходится на ребра с правой стороны и коленную чашечку.
Очередного синяка не миновать, но она хотя бы жива. Люси Грей поднимается на ноги, вздергивает подбородок вверх и берет мешок. Поднять его не получается, сил не хватает. Она присаживается на колени и развязывает его. И только потом понимает, что ночью, видимо, он упал на землю первым, и волки успели в нем порыскать. Сухая листва была усыпана раздавленными плодами драгоценных ягод можжевельника.
— Все нормально, — успокаивает себя Люси Грей. — Найду еще.
Она выкладывает почти все вещи, оставляет только спички, пару носков, белье, фляжку Кориолана и мамин свитер. Забросив мешок на плечо, она снова идет. Ноги не слушаются, голова трещит, болят ступни и горит плечо. Оно уже не просто пульсирует, оно пылает. В глазах взрываются временами искры. Голод. Жажда. Голодные Игры продолжаются даже для призраков.
«Если куда-то идти, обязательно куда-нибудь придешь».
Люси Грей поднимает голову и, набрав в грудь побольше воздуха, напевает:
— Где-то под ивой, прямо в лугах…
На большее не хватает сил, и она морщится от яркого солнца, делает руку козырьком и медленно кружится на месте, вслушиваясь, сколько птиц подхватят ее мелодию. Сделав очередной шаг вперед, Люси Грей не чувствует под ногой землю и с гулким криком проваливается куда-то вниз.
Инстинктивно схватившись за выступивший корень дерева, она вцепляется в него мертвой хваткой и из последних сил звонко и чисто кричит. Ноги висят в воздухе, Люси Грей смотрит через плечо вниз, чтобы понять, насколько высоко, и видит внизу блестящие металлические клыки, огромная пасть которых сцепится на ее ногах, стоит ей не выдержать и сорваться вниз.
Откуда-то изнутри вырывается наружу последний крик Люси Грей, когда она понимает, что ослабевшие пальцы больше не смогут ее удержать. В последнее мгновение она думает о Кориолане, о маме, ансамбле, Сеяне, Дулио Джекенсене, Билли Буром, убитых ею трех трибутах и Мэйфэр.
Именно в этом порядке.
И перед тем, как отключиться, Люси Грей чувствует на своих запястьях чьи-то пальцы, а слуха касается надрывное:
— Держись!
========== Глава III. “Добро пожаловать” ==========
Люси Грей вздрагивает и открывает глаза вместе с птицей, вспорхнувшей возле нее от какого-то незначительного звука, сродни хрусту ветки, после чего незамедлительно садится. От резкого движения кружится голова, но это быстро проходит. Она смотрит вниз и понимает, что лежит на стопке аккуратно сложенных еловых лап. На нее накинуто простенькое льняное одеяло серого цвета.
Она смотрит по сторонам. Недалеко от нее едва тлеют угольки некогда хорошего костра, в воздухе пахнет дымом и еловыми иголками. Рядом с ней уложена еще стопка примятых еловых лап, небольшой серый мешок из того же материала и котелок с еще теплой водой; над поверхностью Люси Грей замечает пар.
Встав на колени, она протягивает левую руку и трогает еловые лапы. Холодные. Видимо, этот человек был тут довольно давно. Взгляд тут же падает на что-то белое, торчащее из-под фонарика платья. Люси Грей задирает его вверх и удивленно вскидывает брови.
Повязка. Белоснежный бинт аккуратно и не слишком туго перехватывает рану с огнестрельным, не причиняя неудобств. Пахнет травами и чем-то терпким. Видимо, странный незнакомец разбирается в лечении ран. Люси Грей осторожно шевелит рукой. Удивительно, но почти не больно. Дискомфорт чувствуется, но рану не жжет и она не пульсирует, что ее безмерно радует.
Люси Грей позволяет себе слабую улыбку и чуть хмыкает, а после замирает, когда ветер треплет ей волосы. Рот тут же наполняется слюной. Пахнет едой, и не просто едой, а мясом. Она ведет носом по направлению запаха и расширяет глаза.
Возле нее стоит жестяная чашка, до плечиков наполненная водой, а рядом находится…
— Нет, быть не может, — не верит она своим глазам. Действительно жареное мясо!
Желудок надрывно урчит и пульсирует, давая понять, что тянуть больше нельзя. Люси Грей тут же тянет руку, но, замерев буквально в двух сантиметрах в спасении от голодной смерти, машинально ее отдергивает.
Кто знает, что в голове у человека, который это сделал? Может, он лишь приманивает ее таким образом. Может, сидит в кустах и наблюдает, как вот-вот глупая девчонка съест предложенную пищу и испустит последний дух. Так рисковать она не может, поэтому не трогает ни жареную ножку, ни кружку с водой.
Люси Грей поджимает потрескавшиеся сухие губы, поборов в себе желание их облизнуть, и собирается уже встать на ноги, чтобы сбежать отсюда, как замечает странную вещь. Ботинки! У нее нет ботинок! Вместо них на ступнях красуются носки из того же льняного материала, что и половина вещей, которые ее окружают.
Люси Грей морщится, но все же тянет руки, чтобы посмотреть, на что теперь похожи ее ноги. Сняв носки, ожидаемый ужас ее не настигает. Ступни и пальцы блестят от нанесенной мази, страшные мозоли уже не кажутся такими уж страшными, потому что постепенно затягиваются, да и вообще все выглядит не так плохо.
Она надевает обратно носки и оглядывается в поисках своего мешка, но внезапно вздрагивает и вскакивает на ноги, хватая горячий котелок за ручку обеими ладонями, только бы было, чем защититься.
— Брось его, ради Бога, — вытягивает вперед руки какой-то парень, — горячий же! Я не причиню тебе вреда!
Люси Грей повинуется не потому, что его слова ее убедили, а потому, что ручка действительно оказывается горячей, и только чудо помогает ей избежать очередной травмы и без того истерзанного тела. Но с пустыми руками она все равно не остается, хватает рядом лежащую палку и замахивается.
Всё лучше, чем ничего.
— Я клянусь, что не сделаю ничего плохого, — приятным грубоватым голосом заверяет он.
Люси Грей на такое не ведется.
— Покажи руки, чтобы я их видела!
Парень опускает на землю четыре тушки кроликов и снимает со спины еще один мешок. Все это он делает медленно, не прерывая с лесной чудачкой зрительного контакта, после чего поднимает руки ладонями к ней.
— Я правда ничего не сделаю…
— Прекрати это повторять, пожалуйста. Это действует мне на нервы, — все еще сжимая в руках палку, произносит она.
От деланной вежливости в данной ситуации парень удивленно округляет глаза и не может сдержать улыбки. Люси Грей замечает, что у парня все зубы на месте. Большая редкость для дальних Дистриктов и особенно для человека, который живет в лесу.
— Хорошо, — кивает он, — прости, я не хотел тебя напугать. Не знал просто, как подойти.
— Не так тихо, для начала.
Парень улыбается снова и указывает на землю.
— Я присяду?
Люси Грей не удостаивает его ответом.
— Меня зовут Сейн, и я из Тринадцатого Дистрикта.
— Чепуха, — тут же прыскает девушка, качая головой. — Дистрикт Тринадцать уничтожен.
Парень по имени Сейн жмет плечами.
— Только то, что на поверхности.
Люси Грей все еще стоит в боевой готовности, но любопытство оказывается сильнее страха. Неужели Капитолий действительно контролирует не все? Люси Грей поражает эта мысль ударом тока, но она не показывает виду.
— И что это значит? — как можно суровее старается произнести она.
Сейн садится по-турецки и кладет сцепленные в замок руки на колени.
— Если обещаешь не забить меня насмерть палкой, я все тебе расскажу, обещаю.
Люси Грей вздергивает подбородок и перехватывает палку, опуская ее чуть ниже.
— Ты присядь, ноги болят еще, уверен.
Стоит ему сказать об этом, как в сознание точечно выстреливают ощущения, и ступни начинает ломить. Ни один мускул на лице девушки не дрожит, она лишь аккуратно присаживается и расправляет подол платья так утонченно и театрально, словно это лучший наряд во всем Капитолии.