Только Альма Грей видит своих призраков, но теперь она их больше не боится.
Мама кивает ей с первого ряда, когда Альма Грей вкладывает свои руки в теплые ладони Элдера Койна. Кругом никого нет, только серый любимый взгляд напротив. Цвета всюду также исчезают, остается только белый хлопок.
Белый хлопок, белый тюль. Ее фата точно белый снег, он струится за спиной, обдавая холодом. Руки Альмы Грей в крови, в каждой складочке кожи вырисовывается узор, который она сама придумывает. На поверхности прячутся под недавно выпавшим снегом алые пятна крови.
Оленя, которого она подстрелила из ружья Громилы, кролика, которого она задушила осенью, Дулио Джекенсена, тело которого разбилось о скалы. Ее мамы у реки Шестого Дистрикта и ее собственные.
Призраки Альмы Грей присаживаются рядом с мамой и кладут окровавленные руки на колени. Маленькая Рут берет маму за руку. Альма бросает взгляд назад и понимает, что ее подол и фата теперь тоже алого цвета. Совсем как лепестки розы, которую в другой жизни подарил ей Кориолан Сноу на перроне капитолийского вокзала.
Когда церемония начинается, Альма Грей снова на мгновение смотрит на первый ряд, рассчитывая поймать мамин взгляд.
На лавке никого нет, возле нее стоит гиря, которую маленькая Рут сняла со своего сердца, прекратив себя винить за смерть мамы. Платье Альмы Грей белого цвета. Призраков больше нет.
Комментарий к Глава X. “Лепестки розы”
Благодарю безмерно тех, кто был со мной с начала данной работы. Особая благодарность тем, кто делился впечатлениями в отзывах, помогая мне писать дальше. Пресекая вопросы, скажу сразу, что основная работа закончена, но вас ожидает сиквел в количестве одной главы.
Целую и обнимаю, Ви хохо
========== Сиквел ==========
Ветер треплет ее серебряные волосы, и Альма терпеливо проводит пальцами по прядям, укладывая их так, как положено: точно посередине, по пробору. Она одергивает короткую теплую куртку без надобности и вздергивает подбородок.
Сколько бы она ни старалась, за столько лет к встрече с ним она так и не смогла подготовиться.
— Госпожа Президент, — кивают ей у входа в оранжерею два стражника.
Альма коротко кивает, и они открывают перед ней белоснежные двери. В нос ударяет запах модифицированных роз. Альма даже не морщится, этот запах, кажется, всю жизнь был с ней. С того самого дня, как она приняла бутон из его рук на капитолийском перроне.
Альма проходит вперед, идет по чистой каменной дорожке вдоль десятков кустов с сочными бутонами, но не оглядывается по сторонам, только смотрит вперед, высматривая среди зелени его силуэт.
Она останавливается, когда видит его.
Кориолан, чуть сгорбившись, сидит в глубоком кресле и обрабатывает стебель белоснежной розы. Его волосы белые, точно снег, густая серебряная борода закрывает нижнюю часть лица. Он в черном смокинге. Ему не дали возможности выбрать себе парадный костюм для казни, он одет в то, в чем был арестован.
— Я знал, что ты придешь первая.
Альма не удивляется, что он никак не отреагировал на ее присутствие. Ни поворота головы, ни вздрагивания. За столько лет они оба стали хладнокровными змеями, которым достаточно мгновения, чтобы за несколько метров от себя почувствовать какое-то движение.
Альма присаживается на стул в нескольких метрах от него и кладет ногу на ногу. Кориолан бережно, с такой несвойственной ему нежностью кладет обработанный бутон в вазу к сородичам и наконец поворачивает к ней голову.
Лицо его испещрено морщинами, под глазами тяжелые мешки, губы сухие, потрескавшиеся, в трещинах слабо виднеются красноватые полосы запекшейся крови. Его лицо болезненного, слегка желтоватого цвета, глаза уставшие, серые, безликие, но по-прежнему опасные.
Как у нее.
Кориолан смотрит ей прямо в глаза, словно в самую душу посмотреть пытается, отыскать то, чего нет. Альма Койн прислушивается к своему поношенному старому сердцу, но оно уже не заходится в бешеном ритме, как в молодости.
— Люси Грей Бэйрд, — он позволяет себе улыбку. — Сколько же лет прошло?
Давно забытое имя царапает слух, и Альма в глубине оставшейся души надеется, что это всколыхнет хоть что-то, но ничего не происходит.
— Я давно сбилась, Корио, — наконец произносит она.
Его взгляд смягчается, на мгновение в старческом взгляде Альма видит мальчишку с капитолийского вокзала.
— Скольких мы пережили, не подскажешь? — склоняет он голову вправо, но взгляд отвести от нее не может.
Кориолан Сноу восхищен. Сражен. Он побеждал всех, всегда, постоянно. Лишь однажды он чуть не попал в сети свободолюбивой пташки с чудным голосом. Спустя столько лет она сидит перед ним, а сам он был поражен птицей, вскормленной под ее крылом.
От такой нелепой насмешки судьбы Кориолан кряхтит с улыбкой. Альма понимает, что он пытается смеяться.
— Всех, — кивает Альма и тоже позволяет себе улыбку. — Всех пережили.
Кориолан снова смеется, но закашливается. Он прикладывает белоснежный платок к губам и затем сразу его сворачивает. Альма замечает, что кашляет он кровью. Казнь президента — лишь представление, лишь фасад, так необходимый народу. Альма знает, что он уже мертв.
Как и она.
— Я знала, что мы еще встретимся, — начинает разговор Альма, — с того момента, как я проснулась возле домика у озера с простреленным плечом, я знала это, Корио.
— Надеюсь, я не сильно тебя поранил? — разговор приобретает светскую оболочку, Альма сразу вливается.
— Пустяки, — спокойно отвечает она. — Царапина, затянулось через месяц, шрама почти не осталось.
— Рад это слышать.
Он снова чуть дергает уголками губ и продолжает на нее смотреть. Альма не знает, о чем он думает, никогда не знала. Он тоже никогда не мог узнать ее мыслей. Альма оглядывается назад и думает о том, что они с Корио, к сожалению, никогда не понимали друг друга. Да и в любовников играли крайне паршиво.
— Расскажи мне, как ты выжила, — просит ее Кориолан.
— Ты же все знаешь обо мне, дорогой, — не прерывает с ним зрительного контакта Альма. — Также, как и я о тебе.
Кориолан снова улыбается. Хоть в этом они похожи. Змеи, которые находят лазейку всюду. Которые все обо всех знают.
— Давай представим, что это не так, — предлагает он. — Это наш последний разговор, наш последний день, возможно, последний час, дорогая, — он ненадолго замолкает. — Я давно ни с кем не разговаривал и не рассказывал о себе. Думаю, тебе это знакомо.
Альма словно слышит всюду шипение. Они сами создали логово змей за столько лет, а сами стали предводителями. Нечего удивляться. Альма знает, что он прав, и принимает его условия, начиная их последнюю игру.
— Добралась до Тринадцатого за несколько дней, начала новую жизнь, — плавным тоном произносит она, — меня там приняли и я решила остаться. Как ты поживал?
— О, — прекрасно изображает он удивление, — рад слышать, что Тринадцатый был жив и здоров все эти годы, — он правда старается скрыть пассивную ненависть, Альма это слышит.
Они оба понимают, что на ненависть не осталось ни времени, ни сил, ни ресурсов.
— Я закончил университет, затем был помощником распорядителя Игр, а после сам им стал, — рассказывает Кориолан. — Оглянуться не успел, как попал в палату высших чинов, а затем все слилось в один день и однажды я проснулся Президентом. Забавно, правда?
— Правда, — улыбается Альма.
Она знает о нем всё. О том, какие махинации он проводил, чтобы быть лучшим на курсе. О том, как он попал в палату правления, убрав при этом полдюжины стариков, с которыми пил отраву из одинаковых бокалов, чтобы отвести подозрения. О том, сколько людей перестали дышать, чтобы он смог достигнуть поста Президента Панема.
Альма Койн все знает, даже пользовалась некоторыми его особо удачными приемами. Без них она бы здесь не сидела. Наверное.
— Ты вышла замуж? — склоняет он голову вправо. — Дети были?