Дима вдруг подумал, что весь ее приступ – это игра; хорошая качественная игра, чтоб пощекотать им нервы.
…Она не может умереть, потому что все-таки вечная! Завтра она встанет и еще и спросит, что сделали с ее простынями и почему они валяются на улице!.. – глядя на отвратительный комок кожи и костей, Дима грубо приказал:
– Замолчи! Здесь все делают, чтоб тебе помочь!
То ли от его тона, то ли от собственного бессилья, бабка замолчала и даже как-то обмякла.
Кроме простыни и старой клеенки, Валя принесла тазик с плававшей в воде губкой. Когда она дотронулась ее до бабкиного тела, по тому будто прошел ток. Оно конвульсивно дернулось; глаза в первый раз широко открылись и в них застыл ужас.
– Что вы делаете?.. Зачем вы меня обмываете? Я живая!
– Ты вся в моче, – успокоил Дима, – мы тебя протираем.
Глаза медленно закрылись. Лицо скривилось, а из глаза выдавилась маленькая слезинка.
– В моче… – прошептала бабка.
Они вернули ее на диван, распахнули все форточки. Диме показалось, что дышать она стала ровнее и спокойнее.
– Не буду я это стирать, – сказала Валя, выходя из комнаты, – потом сожжем в костре.
– Сожжем… – Дима тщательно вымыл руки, и усевшись на кухне, закурил. Валя ушла в ванную, где сразу же зашумела вода, а дом молчал, никак не реагируя на происходящее.
…Как же он может реагировать? – подумал Дима, – груда старого кирпича… Да и на что реагировать-то? Завтра все вернется на круги своя… А Валюшка – молодец…
Войдя, Валя неприкаянно остановилась посреди кухни.
– Спасибо, что осталась, – поддавшись настроению, Дима нежно взял ее руки.
– Я подумала, что так будет лучше, – она пожала плечами.
– Ты правильно подумала. И не надо тебе никуда уходить.
– Давай не будем об этом, – она вздохнула, и резко меняя тему, спросила, – есть хочешь?
– Наверное, – есть Диме не хотелось, но надо было чем-то занять себя в ожидании… он сам не знал, в ожидании чего.
Валя засуетилась у плиты, а он продолжал смотреть на колышущиеся за окном ветви.
– Может, ее надо покормить? – Валя нарушила молчание.
– И как ты собираешься это сделать?
– Не знаю, но она ж не ела с самого утра. Спроси у нее.
Дима вернулся в комнату. Воздух стал намного свежее, да и сама бабка, вроде, выглядела лучше, лежа в чистой постели.
– Бабушка, – позвал Дима тихо, – ты поесть сможешь?
– Нет, Димочка, – она приоткрыла глаза, – есть я не буду. Сядь ко мне.
Он осторожно опустился на край дивана.
– Послушай меня, – говорила бабка очень тихо и невнятно, глотая окончания слов, – я чувствую, что пора уходить. Теперь это твой дом. Ты сможешь сделать здесь все, что хочешь, и никто не в силах тебе помешать… кроме него самого. Я не могу тебе объяснить… я сама не понимаю… я чувствую, и ты почувствуешь… скоро почувствуешь… как я когда-то… обещай, что будешь жить здесь… и еще обещай, что здесь будет жить женщина… обещаешь?..
Бабка попыталась нащупать его руку, но Дима не дал ей такой возможности – он не хотел, чтоб она дотрагивалась до него своими ледяными пальцами.
– Обещаю, – ответил он, несмотря на то, что все это слишком походило на бред.
– Хорошо… кушайте, а я полежу. Мне уже лучше, – она попыталась улыбнуться, но неудачно.
– Ну, как? – Валя разливала по тарелкам суп.
– Дышит, но есть не хочет.
После обеда Валя стала мыть посуду, а Дима смотрел на ее спину и думал, какую женщину бабка имела в виду? Эту или другую? В данный момент он был так благодарен Вале, что даже не мог никого представить на ее месте, но настолько отвык просто общаться с ней, что не знал, как отблагодарить. …Можно, конечно, сказать, что дом любит ее, только, пожалуй, это не та благодарность, которой ей хотелось бы…
Валя выключила воду, вытерла руки.
– Давай поиграем в карты, – неожиданно предложил Дима.
– В карты?!..
– Ну да. Помнишь, как мы играли когда-то.
Конечно, она помнила. Каждый выигрыш означал поцелуй или какую-то другую ласку. И не важно, кто выигрывал, потому что играли они только вдвоем. Это была их ежевечерняя прелюдия к любви. Какими они были тогда молодыми, глупыми… и самыми счастливыми!..
Взяв за руку, Дима завел жену в комнату, усадил на диван, а сам достал потрепанную колоду.
– Ты помнишь, как играть? – спросила Валя, и Дима вдруг подумал, что не может вспомнить не только правила, но даже название игры – это был явно не «дурак».
– Будем вспомнить вместе. Это ж была наша игра.
– Зажги свет, – попросила Валя. На улице, действительно, стемнело, а деревья еще более приближали наступление вечера, поэтому в дом он всегда приходил немного раньше, чем везде.