Фантомас ничего не сказал, он повернулся и вышел. И когда дверь за ним затворилась, Вильхемина почувствовала, что горячие слезы текут по ее щекам.
17. КОРОЛЕВА ГОЛЛАНДИИ
В поздний вечерний час посреди пустынной улицы двое мужчин богатырского сложения, стоя под дождем, горько плакали, поддерживая друг друга. Они что-то бормотали заплетающимися языками.
— Бедный мой Жоффруа Бочка! — вздыхал один.
— Бедный мой Бенуа Сундук! — всхлипывал другой.
И слезы их, сливаясь с потоками дождя, переполняли сточную канаву.
Вот уже три дня и три ночи, как два силача с Центрального рынка бродили по неведомому им городу Амстердаму, надеясь как-нибудь невзначай встретить Бобинетту или, на худой конец, Элен и Фандора. Но, как назло, им попадались только незнакомые люди, говорившие на непонятном языке, который два приятеля упорно считали «английским». Наконец им повезло: на дверях какой-то забегаловки, расположенной в районе торгового порта, они прочли меню, написанное на французском языке. Они решились зайти внутрь. Какова же была их радость, когда выяснилось, что хозяином заведения был француз, некогда содержавший бистро в районе Центрального рынка!
Жоффруа и Бенуа, поскольку они были при деньгах, заказали вина и уселись плотно, намереваясь никуда отсюда не уходить.
— Ты понимаешь, — объяснял другу Жоффруа Бочка, — моя сеструха — женщина умная. Она сразу смекнет, что нас надо искать именно здесь!
Через несколько часов Жоффруа и Бенуа уже покорешились с хозяином заведения, которого звали Лушон, и все трое отправились в большой загул по окрестным пивным. Трое суток продолжалась эта гулянка, пока из карманов двух друзей не улетучились последние монеты. Когда это произошло, Лушон потерял к соотечественникам всякий интерес и быстренько выставил их за порог на ночную улицу, где теперь они и пребывали, насквозь промокшие от дождя и пьяных слез.
— Что нам теперь делать? — спрашивал Бенуа Сундук. — Мы уже обошли весь город. Ясно, что ни Бобинетты, ни Элен здесь нет. А то бы мы их встретили…
Жоффруа Бочка согласился с другом:
— Здесь нам больше нечего делать. Надо возвращаться в Пантрюш! Тем более, на Центральном рынке у торговца из Понт-Эсташа я аж сорок франков недополучил за разгрузку овощей. Зря я что ли на него ишачил!
Вернуться на Центральный рынок — это была голубая мечта двух грузчиков. Но возникало затруднение: денег на проезд у них не было. Впрочем, колебались они недолго.
— Подумаешь, великое дело! — сказал Бенуа Сундук. — И пешком дойдем! Дня через два-три будем в Пантрюше…
— Ты так думаешь?
— Еще бы! Я вчера посмотрел на небо — звезды на нем точно такие, как у нас на Центральном рынке, над мясными рядами… Стало быть, мы находимся где-то недалеко!
Этот довод убедил Жоффруа Бочку. Два друга двинулись прямиком через поле, наткнулись на железнодорожный путь и пошли вдоль него прочь от города. Занялся рассвет, наступило утро, солнце поднималось все выше над головой, а они все шли и шли. Они отбились от железнодорожной ветки и некоторое время блуждали но полям. Амстердам остался, уже далеко позади. Пройдя небольшой лесок, они остановились в изнеможении. Опускался вечер. Дорогу им в который уже раз пересек канал. Пришлось идти до ближайшего шлюза, чтобы перейти на другой берег по перекидному мостику. Дальше начиналась совершенно пустынная местность. Сумерки сгущались. Два друга ничего не ели и не пили с самого утра.
— Ну, я ухайдакался! — сказал Жоффруа Бочка. — Как будто перетаскал сто кулей муки по сто кило каждый…
Бенуа Сундук даже слова сказать не мог — так он устал. Два приятеля сошли с дороги и двинулись прямиком к маленькому домику, чьи окошки светили им издалека.
— Уж как-нибудь объясним этим англичанам, что нам надо поесть и переночевать, — проворчал Жоффруа Бочка.
По мере того как путники приближались к домику, они все сильнее чувствовали пьянящий аромат, обволакивавший их со всех сторон.
— Черт возьми! — сказал приободрившийся Бенуа Сундук. — Хорошо пахнет — совсем как у нас на рынке, в рыбных рядах…
Однако идти двум друзьям становилось все труднее. Они попали в какие-то колючие заросли, доходившие им до пояса. Колючки цеплялись за одежду, хватали их, как невидимые руки. В темноте двое силачей бились, как мухи на липкой бумаге, не в состоянии найти выход. Наконец они выбрались на какую-то полянку, где рухнули как подкошенные, и захрапели во всю мочь.