— Жюв, о чем думает сыскная полиция?
— Не знаю, господин префект…
— Как? — продолжал тот. — В этом салоне есть гость, о котором мне не сообщили, и однако… ввиду его важности! Это поистине необыкновенно! А вы тоже не знаете, Жюв, что у барона де Наарбовека сегодня в гостях король?
— Да, — сказал Жюв, — я это знаю. Фридрих Христиан II.
Префект был задет спокойствием полицейского.
— Вы это знаете, вы это знаете, — проворчал он, — а администрация даже не подозревает! Но, если вы столько знаете, то скажите, что он здесь делает, этот король?
— Он приехал повидаться со мной, — объявил Жюв.
— Жюв, вы сошли с ума!
— Нет, господин префект, лучше поймите…
Внезапно прервав свою речь, полицейский приблизился к монарху и тихо сказал ему несколько слов. И префект полиции с неописуемым удивлением увидел, как король, внимательно выслушав слова полицейского, кивнул головой, вышел из салона и пошел на галерею, куда выходили разные комнаты (самая дальняя из них была библиотека).
Жюв, тайком взглянув на часы, вдруг затрепетал. Лицо его стало серьезным. Он поискал глазами барона де Наарбовека, подошел к нему и предложил:
— Господин де Наарбовек, не могли бы мы немного поговорить? Не здесь, впрочем… Может быть, например…
— В библиотеке? — предложил де Наарбовек, смерив взглядом полицейского; их взгляды, тяжелые, почти угрожающие, скрестились.
Дипломат продолжал:
— Это вам подходит, сударь?
— Прекрасно! — ответил Жюв.
— А что вы собираетесь сделать во время этой беседы? — продолжал де Наарбовек.
Жюв ответил ясно:
— Разоблачить Фантомаса и затем арестовать его!
— Как вам угодно! — заключил дипломат.
В библиотеке, перегруженной мебелью из других комнат, Жюв и барон де Наарбовек вели самую волнующую словесную дуэль.
Они были одни, совершенно одни, и Жюв, заставивший барона пройти сюда с ним, знал, что из этой комнаты только один выход; если бы де Наарбовек хотел силой или хитростью выйти отсюда, он должен был бы удалить Жюва от двери, у которой тот стоял. Поэтому Жюв не двигался.
Конечно, на другом конце библиотеки было окно, выходившее на площадь Инвалидов, скрытое под занавесями, но Жюв не боялся, что его противник выскочит из этого окна, он знал, — и только он это знал, — что между окном и занавесями находится… кто-то…
— Помните ли вы, господин де Наарбовек, тот вечер, когда сюда, к вам, пришла полиция, чтобы арестовать Вагалама?
— Да, — ответил де Наарбовек, — и это вы, господин Жюв, переодетый Вагаламом, были арестованы.
— Именно так, — признал полицейский.
Затем он продолжал:
— Помните ли вы, господин де Наарбовек, некую беседу, имевшую место в квартире Жерома Фандора между полицейским Жювом и настоящим Вагаламом?
— Нет, — сказал барон, — по той простой причине, что беседа, как вы только что сказали, была диалогом двух людей: Жюва и Вагалама!
— Однако, — настаивал, воодушевляясь, полицейский, — этот Вагалам был не кто иной, как Фантомас!
— Вот как? — спросил де Наарбовек, улыбаясь.
Помолчав секунду, Жюв сжег свои корабли:
— Наарбовек, — воскликнул он, — хитрить дальше бесполезно; Вагалам — это Фантомас, Вагалам — это вы, Фантомас — это вы! Мы это знаем, мы идентифицировали вас, и завтра утром антропометрия докажет всем то, что сегодня известно только немногим. Уже давно вы знали, что вас выследили, опознали, вы заметили, что круг вокруг вас сужается с каждым днем, и, предприняв вашу последнюю хитрость, сделав невозможное, вы разыграли эту чудовищную комедию, одурачив благородного монарха и добившись назначения вас его посланником — с тем, чтобы более или менее долгое время пользоваться дипломатической неприкосновенностью… Да, это поистине неплохо придумано.
— Не правда ли? — иронически сказал барон де Наарбовек, не потерявший своего спокойствия во время обвинительного заключения Жюва.
— Вы признаете это?
— И что же дальше? — спросил таинственный человек. — Раз вы открыли истину, господин Жюв, вы, без сомнения, намерены меня разоблачить, доказать, что барон де Наарбовек не кто иной, как Фантомас? Мне даже доставляет удовольствие признать ваше обвинение; признаюсь, что вам, может быть, удастся получить разрешение арестовать меня… через несколько дней.
— Нет, не через несколько дней, — перебил Жюв, — а сию же минуту!
— Извините, — возразил де Наарбовек еще спокойнее, чем всегда, в то время, как Жюв с трудом держал себя в руках, — извините, у меня в руках верительные грамоты, и никто в мире не может освободить меня от моих функций…