Вагалам протянул молодой женщине большой пакет, запечатанный восковой печатью.
— Предупреждаю, что это очень важный документ, немалого труда стоило его добыть… бесконечного труда. Он не должен пропасть, его нужно как можно скорее доставить, скажи это Бельфору, хорошо?
Нишун, казалось, вовсе не спешила принять поручение Вагалама. Она продолжала сидеть, опустив голову, внимательно разглядывая носки своих ботинок.
Вагалам повторил:
— Ну? Чего ты ждешь?
В ответ на прямой вопрос Нишун взорвалась:
— Хватит с меня, достаточно! Больше не хочу! Это слишком опасно!
Вагалам был изумлен.
— Как, малютка, — спросил он самым мягким тоном, — ты не хочешь больше быть нашим верным «почтовым ящиком»?
— Нет!
— Ты не хочешь передать это Бельфору?
Нишун затрясла головой.
— Нет! Нет! И сто раз нет!
— Но почему?
— Потому… потому что не хочу больше! И все!
— Но, Нишун, в чем причина?
На этот раз молодая женщина встала, как будто намереваясь сейчас же уйти, боясь, что ее собеседник все-таки заставит ее принять поручение.
— Есть ли причина? — сказала она. — Хватает их! Я предпочитаю, Вагалам, сказать вам правду. Видите ли, шпионаж не мое дело. Уже три месяца я этим занимаюсь, с тех пор, как вы меня втянули… И я больше не живу, я все время дрожу от страха быть пойманной. Мне говорят: сделайте то, сделайте это! Я все время вижу новых агентов… Вы то появляетесь, то исчезаете… Это доводит до безумия! Я порвала уже с моим возлюбленным, с Винсоном! Я не хочу больше губить этих простаков. У меня больное сердце, и жить так, под постоянной угрозой, мне просто противопоказано. Вагалам, поймите, я хочу вам сказать решительно, я больше в этом не участвую! Лучше я расскажу все полиции!
Вагалам вовсе не удивился.
— Послушай, моя красавица! — ответил он. — Ты вольна делать то, что считаешь нужным, и если ты скоро получаешь наследство…
— Я не получаю никакого наследства! — прервала Нишун.
— Ну, так вот, — продолжал Вагалам, — если тебе наплевать на хорошенькие луидоры, которые я приношу каждый месяц, это твое дело, и, конечно, не такому старому приятелю, как я, настаивать. Но я думаю, что ты не хочешь поставить меня в затруднительное положение?
Нишун, казалось, колебалась. Вагалам, заметив это, настаивал:
— Пусть ты не хочешь больше помогать нам, ты совершенно свободна, повторяю, но не бросай нас в этот момент! Бельфор приедет завтра, бумага, которую я хочу ему передать, очень важна. Будь милой, возьми ее, отдай ему… и больше я не буду тебе надоедать.
— Ладно! — сказала молодая женщина. — Давайте ваш конверт, Вагалам, но знайте, что вы обратились ко мне в последний раз. — Вернувшись к своим мальчишеским манерам, она пожала руку старика и, смеясь, сказала: — Не хочу больше быть «почтовым ящиком» в Шалоне! Кончено! Это мой последний выход на сцену!
Вагалам сердечно попрощался с ней, а потом, два раза повернув ключ в замочной скважине, погрузился в долгие размышления.
— Ты, права, красотка, — бормотал он тихо, — это твой последний выход на сцену!..
На следующий день, около пяти часов, Вагалам подошел к хозяину маленького трактира на окраине города, очень далеко от той харчевни, где провел ночь.
— Мадемуазель Нишун здесь? — спросил он.
— Нет, старина. А что вам нужно?
Вагалам усмехнулся.
— Разве она вас не предупредила, — ответил он, — что один ее земляк должен прийти с ней повидаться?
Трактирщик, заинтересовавшись, немного изменил тон.
— Да, — сказал он, — мадемуазель Нишун сказала мне, что сегодня днем ее будет спрашивать один старый музыкант, и нужно попросить его подождать.
— Молодчина девчонка! Что за труженица!
Трактирщик, несколько заинтригованный, рассматривал нищего.
— Вы ее хорошо знаете?
Вагалам расхохотался:
— Знаю ли я ее? Черт возьми? Ведь это я научил ее петь! Вы знаете, когда я был молод, я был не таким, как сейчас… Я скрипач, мсье, я играл не на этой дуделке… — Вагалам показал на свой аккордеон и сразу предложил: — Хотите, я вам что-нибудь сыграю? А Нишун нужно долго ждать?
Трактирщик пожал плечами.
— Нет, не думаю, она будет здесь через четверть часа. Если вы хотите войти и подождать, ее комната в конце коридора, она открыта, там на столе газеты.
— Ну, это уж я не знаю, — ответил Вагалам, подмигнув, — прилично ли вот так войти в комнату девушки?
Трактирщик засмеялся. Видя жалкую внешность старого Вагалама, он счел шутку очень тонкой.