Но в это утро Жером Фандор проснулся совсем в иной обстановке. Приоткрыв глаза, он увидел вокруг себя мебель, настоящую мебель. Он находился в комнате отеля, впрочем достаточно скромного. Луч света отражался в небольшом выщербленном зеркале, висевшем над туалетным столом, грязный и потрескавшийся мрамор которого украшали тазик и фарфоровая мыльница.
В центре комнаты — стол, у его кровати — стул, на который он накануне вечером бросил свою военную одежду; на комоде с болтающимися ящиками, которые нельзя было задвинуть, лежал его чемодан.
Фандору не хотелось просыпаться. В постели было тепло, а комната казалась очень холодной.
«Это просто несчастье, — думал Фандор, — регулярно вносить квартирную плату, иметь на улице Рише квартиру, пусть не роскошную, но вполне пригодную для жизни, и спать в отеле Армии и Флота, в комнате, где платят сорок су за ночь…»
Но надо было вставать. В утешение себе Фандор подумал: «Раз «они» приготовили мне эту комнату, полагаю, что у «них» хватило деликатности заранее заплатить за нее!»
Он немного посидел на кровати, потом вдруг снова лег и закрыл глаза — на этот раз для того, чтобы собраться с мыслями.
Момент был серьезный, и журналист, готовый снова встретиться с опасностями, должен был хорошо обдумать то, как обернулись события. Два дня назад адъютант подозвал его:
— Капрал Винсон, у вас отпуск на восемь дней. Вы можете покинуть казарму завтра в полдень.
Фандор уже столько раз получал такие неожиданные увольнительные, что нисколько не удивился.
— Спасибо, лейтенант! — ответил Фандор машинально. Но потом он стал нетерпеливо ожидать прихода полкового почтальона, который, без сомнения, принесет ему открытку, назначающую тайное свидание с агентами, для которых он должен будет действовать.
Но на этот раз принесли не открытку, а самое настоящее письмо. Фандор открыл конверт и вздрогнул, прочитав: «Мой нежно любимый…»
«Вот как? — подумал молодой человек. — Я уже получаю любовные письма…»
Ему, действительно, принесли любовное письмо. Таинственное послание гласило: «Я так давно тебя не видела, но раз у тебя отпуск на восемь дней, я могла бы вознаградить себя за твое отсутствие. Давай встретимся в первое же утро после твоего приезда в Париж? Я думаю, ты, как обычно, остановишься в отеле Армии и Флота на бульваре Барбеса. А я ровно в половине двенадцатого буду на углу улицы Риволи и улицы Кастильон. Мы сможем вместе пообедать. До скорого! Целую тебя».
Скрытый смысл письма был совершенно ясен Фандору. Речь шла о передаче чертежа дистанционного ключа, который он обещал. Не колеблясь, лже-Винсон решил отдать чертеж… изобретенный им самим.
— Поедем туда! — бормотал мнимый капрал. — Может быть, в Париже я, наконец, окажусь лицом к лицу со знакомыми?
И Винсон-Фандор точно следовал намеченной для него программе. Он приехал поездом в Париж, остановился в отеле Армии и Флота. Теперь он должен был спешить, чтобы не опоздать на свидание на улице Риволи.
«Надеть ли форму? Нет! Не надо… Это опасно и неинтересно… В конце концов, я даже не знаю в лицо того, с кем встречусь сегодня утром, а я всегда должен помнить о возможной ловушке контршпионажа. Но вот какая мысль… я пойду на это свидание не только в гражданской одежде, но без грима, просто как Фандор. Конечно, в этом случае мое свидание не состоится, но такой пустяк вовсе не обескуражит моих типов. Они знают мой адрес в отеле и назначат мне новую встречу, куда я приду уже как капрал Винсон, если сочту это удобным».
Он быстро спустился по шаткой лестнице «дворца», где провел ночь, без удивления узнал у лакея Октава, что его номер заранее оплачен за три дня, предупредил, что, возможно, вернется лишь к вечеру, и отправился на бульвар Барбеса.
Фандор окликнул фиакр.
— Отвезите меня на Вандомскую площадь, — сказал он кучеру, — высадите у колонны.
Фандор, выйдя из экипажа, прогуливался под аркадами улицы Риволи, как вдруг увидел вдалеке женщину, идущую ему навстречу.
Молодая женщина, которую он с любопытством рассматривал, шла, не замечая его, медленно и грациозно, останавливаясь, чтобы посмотреть на витрины лавок.
Фандор, узнавший ее, не мог больше сопротивляться своему любопытству; он подошел и приветствовал ее, сняв шляпу: