— Пошли! — сказал он, ударив капрала Винсона по плечу. — Мы едем в Париж.
Несчастный секунду поколебался, поднял на Жюва умоляющие глаза, потом, покорившись своей судьбе, он равнодушно, с трудом встал, подчиняясь полицейскому.
К Жюву присоединился один из полицейских агентов, и они втроем устроились в еще не занятом купе второго класса.
Винсон слабым голосом умолял:
— Прошу вас, господин инспектор, сделайте так, чтобы с нами никто не ехал, мне будет стыдно, если меня увидят!
Эта просьба показывала, что у предателя сохранились еще остатки совести и добрые чувства; тронутый, Жюв ответил ему:
— Мы сделаем все возможное, чтобы избежать этого.
Несчастный был убит. Конечно, его мать, старая эльзаска, узнав, что ее единственный сын сидит в тюрьме по обвинению в государственной измене и шпионаже, умрет от горя! И Винсон горько сожалел, что не последовал своему первому намерению и не покончил с собой, а отправился с исповедью к журналисту Жерому Фандору, который хотел его спасти и помог ему скрыться, но… вот как все закончилось.
Поезд остановился.
— Я умираю от жажды! — пролепетал Винсон едва слышно.
Через несколько минут он с признательностью благодарил Жюва: полицейский из жалости к капралу послал своего подчиненного купить в буфете бутылку воды.
Жюв, видя, что Винсон немного оправился, начал его допрашивать, обещая обращаться с ним как можно лучше, если он будет откровенен, и уверяя его в снисходительности судей, если он согласится выдать своих сообщников. Винсона нетрудно было убедить: он и сам этого хотел. Несмотря на усталость, Винсон так же подробно рассказал Жюву о своем участии в преступлениях банды, как несколько недель назад рассказывал все это Фандору. Однако он умолчал о своих отношениях с сотрудником «Капиталь», которому обещал сохранить их договор в абсолютной тайне.
Предатель и шпион Винсон дал честное слово Фандору, который сделал ему добро; ни за что в жизни он не изменил бы своему обещанию!
Когда Жюв стал спрашивать Винсона о поездке в Руан, капрал не понял его вопросов, а Жюв удивлялся, почему капрал, столь откровенный до сих пор, притворяется, что ничего не знает об орудии. Наверняка у него есть на это причины, которые впоследствии выяснятся, и Жюв, чтобы не пугать пленника, сменил тему. Ему еще хватало вопросов для преступника.
Не знал ли он Вагалама, истинного Вагалама? И не удастся ли Жюву выяснить что-либо о неуловимом Фантомасе?
Винсон многое рассказал о Вагаламе, но все это было уже известно Жюву. Однако одна фраза заинтересовала его:
— Это все равно, — говорил Винсон, — ведь полиция знает все, что происходит в отеле на улице Монж!
Он больше ничего не добавил, но Жюв заставил Винсона пояснить свою мысль. Через несколько часов, когда поезд прибыл на Северный вокзал, и Жюв повез своего пленника в скромном фиакре в тюрьму Шерш-Миди, полицейский уже знал, что Вагалам, он же Фантомас, обычно бывал в трущобе на улице Монж, в таинственном доме, где он встречался с многочисленными сообщниками.
Жюв сказал себе: «Я знаю, куда пойду выкурить сигарету, как только передам своего капрала в руки военных властей!»
Глава 26
ТАЙНА ВИЛЬГЕЛЬМИНЫ
— Вы одна, Вильгельмина?
Молодая девушка, выходившая из особняка на улице Фабер, была приятно удивлена: перед ней стоял лейтенант де Луберсак.
Было около трех часов дня, и мадемуазель де Наарбовек собиралась пройтись по магазинам. Она явно была рада встрече с офицером, которого не видела уже несколько дней и не знала, в Париже он или нет. Увидев его, Вильгельмина поняла, что он воспользовался первой же свободной минутой, чтобы посетить ее.
Это было верно. Лейтенант де Луберсак, которого терзали всё те же мысли, а беспокойство росло с каждым часом, решил во что бы то ни стало сегодня же встретиться с девушкой и добиться решительного объяснения.
— Я действительно одна; даже… более, чем когда-либо…
— А ваш отец? — спросил де Луберсак.
— Уехал сегодня утром; я завтракала без него.
С некоторым колебанием лейтенант спросил:
— А мадемуазель Берта?
Вильгельмина подняла на будущего жениха свои большие ясные глаза и сказала серьезно:
— От нее нет никаких известий уже несколько дней; кажется, Берта исчезла!
Офицер ничего не сказал. Он машинально приноровил свой шаг к шагам молодой девушки и, помолчав, снова спросил:
— Куда вы идете, Вильгельмина?
Мадемуазель де Наарбовек объяснила, что собиралась пройтись по магазинам, но это совсем не спешно. Она чувствовала, что Анри хочет поговорить с ней. У девушки был слишком решительный характер, чтобы уклоняться от объяснения.