Молодая девушка еще больше понизила голос и сказала:
— Имя Фантомаса!
Анри де Луберсак был ошеломлен. Рассказ Вильгельмины показался ему неправдоподобной историей, придуманной с целью ввести его в заблуждение. Он полюбил эту девушку, считая ее искренней, честной, чистой, воспитанной в благородной, изысканной среде, — и вдруг на его глазах разверзлась пропасть между ним и той, которая теперь казалась ему авантюристкой.
Множество мелких фактов вспомнилось лейтенанту, и среди них один, может быть, самый важный: что соединило в доме де Наарбовека самого барона, его приемную дочь и загадочную мадемуазель Берту, чья роль в занимавших Анри де Луберсака делах была более, чем подозрительна?
Между тем Вильгельмина продолжала свою исповедь. Она доверчиво открывала сердце лейтенанту, молчание которого принимала за одобрение.
— Фантомас! — говорила она. — Сколько раз мне снилось это ужасное существо! Сколько раз я боялась, что он обратит свое страшное внимание на мою достойную жалости особу. Барон де Наарбовек, как будто предчувствуя что-то, не раз старался меня успокоить, но, по странному совпадению, всякий раз, как мы заговаривали о Фантомасе, происходила драма, поражавшая нас и заставлявшая вспоминать прежние факты его чудовищного существования.
Де Луберсака все меньше и меньше трогали слова молодой девушки.
«Все это комедия, и комедия довольно грубая, придуманная, чтобы отвести мои подозрения».
Теперь офицер принял решение. Он встал, подошел к Вильгельмине и спросил ее в упор:
— Вильгельмина де Наарбовек, или Тереза Овернуа, это все равно, я хочу знать правду, признайтесь: вы были любовницей капитана Брока?
— Что вы говорите?! — воскликнула девушка, гордо выдержав взгляд офицера. Вильгельмина смертельно побледнела, губы ее дрожали. Ей вдруг стала ясна недоверчивость человека, которому она в своей невинности раскрыла сердце.
Огромная пустота воцарилась в этой чистой душе… Несчастная чувствовала, как ситуация, действительно странная, но вовсе не бесчестившая ее, превращала ее в парию, ставила не только вне человеческих законов, но и вне законов любви. Какое-то мгновение она думала объясниться, оправдаться… но отступила…
Разве теперь это важно, если Анри потерял к ней доверие, если мог бросить ей в лицо такое обвинение?
— Вы оскорбляете меня, — сказала девушка, — возьмите назад свои слова; я требую извинений!
Офицер возразил:
— Мне не в чем извиняться. Я не верю вам, мадемуазель!
Девушка поспешно направилась к двери, сбежала по ступенькам церкви и вскочила в проезжавший фиакр. Офицер, который последовал за ней, услышал ее последние слова, брошенные презрительно:
— Прощайте, сударь, навсегда!
Анри де Луберсак пожал плечами. Возможно, он испытывал угрызения совести, во всяком случае — неуверенность…
Вдруг он вздрогнул: мелькнул чей-то силуэт, какая-то неопределенная фигура, словно тень, показалась под церковной аркой и быстро скрылась. На этот раз Анри де Луберсак не сомневался, что во время его свидания с Вильгельминой за ними следили!
Глава 27
ДВА ВИНСОНА
В тот же день, когда Вильгельмина де Наарбовек и Анри де Луберсак окончательно расстались на ступенях церкви Сен-Сюльпис, происходили странные события.
Было около полудня, когда капрал Винсон, после прибытия в Париж заключенный в тюрьму Шерш-Миди, услышал, что кто-то поворачивает ключ в двери его камеры. Двое тюремщиков позвали: