В начале каждого допроса майор Дюмулен старался быть спокойным, логичным, уравновешенным, но мало-помалу его натура брала верх: он горячился, бесился; не привыкший к дискуссиям, он не переносил, чтобы его взгляды, его образ мыслей оспаривали.
Фандор уже в двадцатый раз настаивал на подлинности своей личности, а офицер, стуча рукой по досье, отвечал:
— Очевидно… очевидно… не приписывайте мне того, что я не думаю… я признаю, что вы — Жером Фандор, по профессии журналист — если это можно назвать профессией. Но вопрос не в том. Мне необходимо выяснить, как и когда человек, называющий себя Фандором, выдал себя за капрала Винсона.
Журналист устало пожал плечами и сказал:
— Я уже говорил вам это майор, прочтите еще раз мои позавчерашние показания. Могу повторить…
— Значит, вы утверждаете, что до 13 ноября не выдавали себя за Винсона?
— Утверждаю, майор.
— Но это, как и все в вашем деле, надо еще доказать! — вскричал тот.
— Это нетрудно, майор, потому что на свете нет человека, который мог бы быть одновременно в двух разных местах. Если я в Париже, значит я не в Шалоне или Вердене — и наоборот!
Офицер качал головой, видимо, подыскивая аргументы против логики обвиняемого.
— Вот еще! — сказал он. — С такими ловкачами, как вы, постоянно маскирующимися и меняющими облик с той же легкостью, с какой я меняю подворотнички, никогда не знаешь… Кроме того, — объявил он, — в вашем случае есть вещи посерьезнее.
— Какие же, господи? — растерянно спросил Фандор.
Дюмулен принял таинственный вид.
— Об этом мы еще поговорим, а раньше проведем очную ставку, о которой вы просили. Лейтенант Сервен, посмотрите, здесь ли свидетели.
Жером Фандор вздрогнул. Предстоящей очной ставки добивался именно он. Конечно, он не отрицал, что выдавал себя за капрала Винсона с того дня, когда тот официально должен был приступить к службе в 257-м полку в Вердене. Но следовало установить, не подменял ли Фандор подлинного капрала раньше, еще в Шалоне, — военные власти придавали этому огромное значение.
Фандор подумал, что проще всего поставить его лицом к лицу с солдатами, знавшими Винсона в Шалоне, и, конечно, они скажут, что Винсон, которого им здесь показывают, не тот Винсон, которого они знали. Уступая его настояниям, Дюмулен затребовал двух людей из Шалона, которые служили бок о бок с Винсоном.
Солдаты вошли в кабинет и остановились перед офицером.
Прочтя на листке имена свидетелей, Дюмулен высокомерно спросил:
— Илуар и Тарботтен! Вы — солдаты 2-го батальона 213-го пехотного полка и выполняете функции дневальных при штабе?
Солдаты единодушно отвечали:
— Да, майор.
— Вы знаете капрала Винсона?
— Да, майор.
Дюмулен указал на Фандора и спросил:
— Это он?
— Да, майор, — еще раз повторили оба солдата.
Но в этот момент лейтенант Сервен обратил внимание своего шефа на то, что свидетели ответили утвердительно, даже не повернув головы в сторону псевдо-Винсона.
Майор рассердился и закричал:
— Болваны, прежде чем сказать, что кого-нибудь знаете, надо на него посмотреть. Посмотрите на капрала!
Солдаты повиновались.
— Это капрал Винсон?
— Да, майор!
Офицер настаивал:
— Вы уверены в этом?
— Нет, майор!
Несмотря на безнадежное положение, в котором он оказался, Фандор не мог не улыбнуться, глядя на одуревших храбрых воинов.
Майор Дюмулен просто выходил из себя.
— Ах, так, вы издеваетесь над нами? Я вас засажу под арест на восемь суток, если вы будете продолжать вести себя так глупо! Думайте, что вы делаете… Вы знаете хотя бы, зачем вы здесь?
Обменявшись взглядом с товарищем, чтобы решить, кто из них заговорит, Тарботтен, менее робкий, чем Илуар, объяснил:
— Сержант сказал нам, майор, что нас посылают в Париж, опознать капрала Винсона, значит…
— Значит… — подхватил Илуар, — мы его и опознали!
И оба, гордые своей исполнительностью, заключили:
— Приказы надо выполнять!
Майор побагровел; ударом кулака он сбросил со стола три папки и вскричал, обращаясь к лейтенанту Сервену:
— Я не понимаю капитана из штаба, который из всех своих солдат выбрал самых больших идиотов! Чего, к черту, можно добиться от таких молодчиков?
Затем он спросил у своего подчиненного:
— Провели ли обратную очную ставку? Показали им тело настоящего капрала Винсона?
Лейтенант ответил утвердительно.
— И что они сказали?
— Ничего определенного; они были очень взволнованы видом умершего; черты его лица уже изменились… Из них ничего не удалось вытянуть.