— Возьмите, — продолжал он, пока совершенно ошеломленный Фандор рассматривал этот странный гардероб, — возьмите, поскорее одевайтесь, и мы выйдем вместе.
Фандору казалось, что сердце его остановилось. Не сошел ли вдруг Наарбовек с ума? Что означали эти слова? Не шутка ли все это?
Фандор колебался, а Наарбовек, не показывая, что заметил его волнение, торопливо настаивал:
— Необходимо, чтобы вы вышли отсюда, я знаю, где найти доказательства вашей невиновности, мы не можем терять ни минуты, кроме того, я сам, как дипломат, крайне заинтересован, чтобы был найден документ, украденный у капитана Брока! Я знаю, где он, я хочу, чтобы именно вы вернули его правительству. Это будет самое веское доказательство вашей невиновности, какое только можно дать!
Фандору казалось, что он грезит, и он машинально надевал странную одежду, которую столь таинственно принес ему барон.
Разумеется, Фандор спрашивал себя, что же, кроме простого чувства благодарности, побудило дипломата, пренебрегая опасностями, проникнуть к заключенному и стать его сообщником в побеге? Но Фандор в своей полной приключений жизни видел столько странных и непостижимых вещей, что ему было незачем вникать в такие детали.
За несколько секунд журналист закончил свой туалет. Затем двое мужчин, держась рядом, прислушались к внешним звукам; они тихонько приоткрыли дверь камеры, де Наарбовек бросил быстрый взгляд в коридор тюрьмы, куда выходили двери полудюжины камер. Не слышалось ни одного подозрительного звука, коридор был пуст.
Де Наарбовек вывел Фандора из камеры.
— Самое трудное, — прошептал он на ухо журналисту, — это открыть двери тюрьмы. К счастью, я предупредил тюремщика, что жду моего секретаря… будем надеяться, что, увидев нас, он примет вас за него, и мы выиграем от этой путаницы.
Военная тюрьма парижского Военного совета — необычная тюрьма, и именно поэтому план де Наарбовека мог оказаться удачным; если бы его пытались осуществить в тюрьме Санте или в тюрьме Рокетт, он, несомненно, провалился бы.
Военный трибунал занимает старинный особняк. В апартаментах второго этажа, служивших некогда для приемов, а теперь разделенных на маленькие комнаты, — установлены письменные столы, и только главный салон превращен в зал заседаний. В первом этаже, где, очевидно, в прошлом веке находились кухни и другие подсобные помещения, устроена собственно тюрьма. Именно в этих комнатах, превращенных в камеры, обвиняемые ждут часа, когда предстанут перед судьями.
Никому не могло прийти в голову, что низкая, почти не заметная дверь в вестибюле напротив лестницы, ведущей на второй этаж, есть не что иное, как вход в тюрьму. В действительности же каждый, кто входил в эту дверь, оказывался в тюремном коридоре.
У входа в тюрьму обычно стоял страж, задача которого была не столько наблюдать за заключенными и препятствовать их бегству, сколько открывать двери тем, кому нужно войти в это мрачное место. Поэтому ночью наблюдение становилось менее бдительным.
Де Наарбовек знал, что решено было, вплоть до дня процесса над Фандором, назначить еще одного стража, заступавшего на пост в шесть часов.
Было уже больше шести часов. По всей вероятности, когда мнимые адвокаты постучат изнутри, их должен будет выпустить именно этот новый охранник. Наарбовек не без волнения постучал указательным пальцем в форточку на двери, прикрытую тяжелой шторой.
Раздались шаги, дверь приоткрылась, появился силуэт стражника, и Фандор с облегчением вздохнул: он не знал этого охранника.
— Как? — воскликнул караульный, отдавая честь людям в мантиях. — Вас двое?
— Естественно, любезный, — отвечал Наарбовек совершенно спокойно, — разве ваш товарищ не предупредил вас, что со мной будет мой секретарь?
— Я понял так, что он еще придет, — сказал стражник. — Я не знал, что он уже там.
Но барон де Наарбовек прервал его, со смехом сказав:
— И мы вместе выходим… что же может быть естественнее?
— Это ваше право, — пробурчал стражник. — Вы уже закончили допрос обвиняемого Фандора?
Тюремщик хотел войти в коридор, чтобы проверить, хорошо ли заперта дверь камеры.
Наарбовек остановил его.
— Милейший, — сказал он, сунув серебряную монету ему в руку, — в этой одежде нам неудобно выходить на улицу. Будьте любезны, приведите ко входу во двор фиакр.
Тюремщик, отложив заботу о двери камеры Фандора, провел двух адвокатов во двор и подождал у ворот, пока проедет какой-нибудь экипаж. Вскоре у тротуара остановился автомобиль. Секунда, и барон де Наарбовек в сопровождении бледного от волнения Жерома Фандора оказался в такси; помахав рукой почтительному стражу, который низко поклонился, он дал шоферу адрес: «Во Дворец правосудия!»