— Пусть Ваше величество соизволит простить нам простоту и неприхотливость оказанного вам приема,— продолжала Элен. — Мы разделили здесь с вами хлеб и соль пашей искренней дружбы в соответствии со старыми добрыми традициями нашей страны. А теперь я приглашаю Ваше величество оказать нам честь и посетить вместе с нами представление в Опере, где наши лучшие певцы почтут за счастье выступить перед высоким гостем!
Все шло как по маслу, в строгом соответствии с установленным протоколом официального визита. Это был спектакль, за ходом которого внимательно следили придворные и политики. И, разумеется, кайзер Вильгельм, мечтавший о том, чтобы перед ним трепетала вся Европа, и гнувший свою линию с великодержавной самоуверенностью, был бы взбешен, если бы узнал, что играет роль в комедии, где его партнершей была не настоящая королева, а подставное лицо!
Но император ни о чем не догадывался и с почтительным поклоном предложил руку той, кого считал королевой Голландии. Время от времени Элен неприметно обращала взор в сторону генерала Грундала, который легким кивком давал ей попять, что все идет как надо. Старый солдат, который скрепя сердце пошел на предложенную ему мистификацию, постепенно успокоился, видя, что Элен играет свою роль с таким достоинством и тактом, которые сделали бы честь любой королеве! «Вильхемина сможет спокойно вернуться на свой престол,— думал генерал,— ни честь тропа, ни достоинство Голландии не будут посрамлены!»
Генерал Грундал, разумеется, испытывал бы совсем иные чувства, если бы мог проникнуть в зловещие замыслы Фантомаса!
У подножия парадной лестницы, по которой спускались император Вильгельм и мнимая королева Вильхемина в сопровождении блестящей свиты, их ожидали две открытые кареты. Протокол предусматривал, что каждый из монархов должен ехать в Оперу в отдельной карете.
— Ваше королевское величество разрешит проводить ее до кареты?
— Как будет угодно Вашему императорскому величеству!
Это было легкое нарушение протокола. Провожая ту, кого он считал королевой Вильхеминой, до ее кареты. Вильгельм выражал ей свое особое расположение, действуя не только как монарх, но и как любезный кавалер. Когда Элен села и открытое ландо, император снял шляпу и произнес:
— Я буду иметь честь и удовольствие вновь увидеть Ваше величество в Онере.
С этими словами он направился к своей карете. Кавалькада тронулась.
Утром того же дня Жоффруа Бочка и Бенуа Сундук отпросились у своего гостеприимного хозяина, господина Эйра, и приехали в Амстердам. После разговора, который произошел у них накануне касательно Фантомаса, Жюва и Фандора, таинственный старик проникся большой симпатией к двум грузчикам с Центрального рынка и взял с них обещание, что они обязательно вернутся к нему в домик среди роз. И вообще не хотел их отпускать, но два друга непременно хотели еще раз попытаться разыскать Бобинетту.
Увидев, что дома украшены флагами, а улицы заполнены возбужденной толпой, Жоффруа и Бенуа решили, что в городе ярмарка.
— Только где же балаганы? — недоумевали они.— На ярмарке должны быть балаганы...
О том, что Амстердам посетил кайзер Вильгельм, они, разумеется, понятия не имели.
— Не выпить ли нам пивка? — предложил Жоффруа Бочка.
— Дело! — поддержал его Бенуа Сундук.
Добрый господин Эйр снабдил двух приятелей несколькими монетами, что позволило им с комфортом расположиться в ближайшей пивной. Опустошая залпом одну литровую кружку за другой, они очень скоро пришли в прекрасное настроение.
— А столики-то здесь хиловатые! — заметил Бенуа Сундук. — Я с одного раза разобью мраморную доску!
— Фиг разобьешь! — сказал Жоффруа Бочка.
— На спор?
— Па спор!
Надо сказать, что раскалывать ударом кулака мраморные столешницы было любимым развлечением, которому два силача охотно предавались на Центральном рынке, особенно в состоянии подпития.
Бенуа встал, отступил на два шага и с размаха треснул кулачищем по столу. Доска раскололась.
— Браво! — воскликнул Жоффруа.— Чистая работа! Клянусь, сделаю не хуже!
И он, в свою очередь, встал, потрясая кулаком.
- Господа! Господа! — в испуге закричал официант. — Что вы делаете?
Но он кричал по-голландски, и два друга не обратили на него никакого внимания. Тогда он попытался остановить руку Жоффруа, но ото было все равно, что пытаться остановить паровой молит.