— В этот момент прощания я прошу Ваше величество принять от меня как от монарха выражение самого глубокого почтения, а как от человека — пожелания самой искренней дружбы! Прием, оказанный мне Вашим величеством, останется в моей памяти как пример истинной любезности, очарования и благородства.
Это был просто мадригал!
Загадочная улыбка промелькнула па губах Элен.
— Я счастлива, что Ваше императорское величество сохранит хорошие воспоминания о визите, которым вы нас удостоили. Уверена, что отношения дружбы и добрососедства между Германией и Голландией от этого еще более укрепятся и что Ваше величество соблаговолит забыть о неприятном инциденте, омрачившем наши торжества.
Император Вильгельм слегка поморщился:
— Ваше величество понимает, что подобные мелочи не имеют для нас значения.
— Разумеется! — сказала Элен, откровенно рассмеявшись.— Подобного рода риск неотделим от профессии монарха.
Проделав все протокольные церемонии, кайзер поднялся в свой вагон, «Гора с плеч!» — подумала Элен, глядя вслед удаляющемуся поезду. Потом она подозвала генерала Грундала:
— Генерал, вы поедете со мной в карете.
Групдал смутился и покраснел:
— Это невозможно... Ваше величество должны вернуться в обществе министров и иметь при этой сияющий и довольный вид. Тогда назавтра все газеты напишут, что переговоры прошли удачно и что были заключены важные соглашения. Если же вы сядете в карету с генералом, обязательно заговорят о войне...
— Хорошо,— сказала Элен в некотором раздражении, — с министрами так с министрами...
Потом, жестом приказав придворным отойти, она добавила:
— Скажите, генерал, долго мне еще играть эту комедию? Когда, наконец, королева Вильхемина вернется к своим обязанностям?
Генерал Групдал грустно улыбнулся:
— Увы, я не могу ответить на ваш вопрос. Я не знаю, где королева. Зато я знаю, что пока вы находитесь на троне, трону ничего по грозит. Поэтому я умоляю вас не отказываться от роли, которая волею обстоятельств выпала па вашу долю! Сегодня, благодаря вам, мы избегли ужасных дипломатических осложнений. Прошу вас, мадам, побудьте еще некоторое время пашей доброй и милостивой королевой! Как раз сегодня должен состояться традиционный королевский прием, в ходе которого государыня выслушивает прошения своих подданных. И верю, что вы не откажетесь принять тех, кто придет к вам за милостью...
Генерал низко поклонился и отошрл: этикет не позволял ему долее продолжить этот разговор. Главный камергер ван ден Хорейк уже приближался к ним с таким видом, будто что-то подозревал.
— Ваше величество возвращается во дворец? — спросил он.
— Да,— сказала Элен,— и пусть министры сядут в мою карету, нам надо посовещаться... А затем я буду принимать прошения от моих подданных.
Час спустя, надев более скромный туалет, который, тем не менее, шел ей еще больше, чем парадный наряд, Элен заняла место в зале приемов, куда, следуя указаниям камергеров, один за другим заходили просители. Здесь были вдовы, пришедшие просить о пенсии после смерти мужей, находившихся на государственной службе; бедные рыбаки, лишившиеся своих лодок или сетей; другие люди, по разным причинам оказавшиеся в беде и просившие о вспомоществовании... Путаясь в формулах придворного этикета они, в конце концов, отбрасывали их и начинали говорить с королевой так же просто и бесхитростно, как говорили бы со своей соседкой.
Элен наконец-то почувствовала, что в своей повой роли она может хоть кому-то оказать реальную помощь. И никто не отходил от ступеней ее трона, не получив желаемую милость. А манера, с которой она разговаривала с людьми, была такова, что все просители, выходя из дворца, не уставали повторять:
- Благослови Господь нашу милостивую королеву Вильхемину! Только злые люди могут замышлять против нее что-либо недоброе!
Вдруг Элен вздрогнула и побледнела: в череде просителей она увидела два знакомых лица: это были Жюв и Фандор! Что бы это значило? С какой целью они явились?
— У вас есть прошение? Дайте мне вашу бумагу,— обратился к ним один из камергеров, стоящих у трона.
— Пусть Ее величество сама соблаговолит прочесть... — проговорил Фандор, державший в руке конверт. И в глазах его Элен прочла немое признание в вечной любви, безграничной преданности, безмерном восхищении. И молодая женщина ответила ему столь же нежным, столь же пылким взглядом. Но тут же она овладела своими чувствами.
— Господин камергер,—сказала она,—передайте мне прошение.