- Где шкатулка? - спросила Ирина.
- Здесь, - Ильинична направилась к столику красного дерева, протянула Ирине черепаховую шкатулку. - Посмотри сама, чего тут не хватает.
Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять - вороватая нянька влезла в долги на много месяцев вперед.
- Много пропало, - сказала Ирина. - Я вспомню чуть попозже. Но мне кажется, стоит все-таки ее выгнать.
- Ты еще не все знаешь. После этого разговора я задумалась: почему все-таки Ромка так ее любит? Мы с Мартыновым провели расследование, он отсмотрел кучу "внутренних" видео и, кажется, нашел кое-что интересное.
- Что? Хватит интриговать!
- Выпить не хочешь? - спросила Ильинична. - То, что ты сейчас узнаешь, тебе очень не понравится.
Глава вторая
Спящую Таню трясли за плечо.
- Танюш! Завтракать…
Соседка по палате Наташа тоже была «фантомасом». Ее лицо, как и Танькино, скрывали маска и бинты.
- Ага, спасибо, Натусь, - сказала Таня, вставая с койки и накидывая халат. - Сон какой-то странный снился…
- Эротицкий, небось, - хихикнула соседка.
Больных в столовой было мало. Многие брезговали больничным общепитом, предпочитая домашнюю еду, благо приносили в изобилии.
- Кушать-то пойдешь? - спросила Наташа.
- Ага.
- Как ты можешь это есть? Такой хуйней кормят…
- А что там сегодня?
- Вермишель.
- Ну, понятно…
Таня сходила в туалет, кое-как почистила зубы. Она смотрела в зеркало на свое перебинтованное лицо и чувствовала, что сходит с ума. Примерно так же в далеком детстве ей не терпелось раскрыть книжку с любимой и очень интересной сказкой.
Но ничего. Сегодня она увидит себя во всей красе.
В столовой стоял слабый запах молока и чистящих средств. Таня взяла тарелку с вермишелью и присела за столик рядом с пожилой женщиной-«фантомасом».
Аппетита не было. Таня поддела несколько вермишелин вилкой, и вдруг не без удивления заметила, что бледные, вареные макаронины шевелятся, вяло пытаясь проскользнуть между зубчиками.
Озадаченная Таня поднесла вилку к глазам. Вермишелины действительно были живыми. Их маленькие, вытянутые тела венчали микроскопические черные головки.
Черви…
«Что за ерунда здесь творится?» - Таня отшвырнула тарелку.
Она посмотрела на женщину-«фантомаса» напротив. Та ковырялась вилкой в тарелке, деловито поедая червей.
Таню замутило.
Неожиданно соседка схватилась за перебинтованное лицо.
- Чешется, - хрипела она. - Чешется.
Миг, и она стала срывать с лица повязки. Таня застыла, как завороженная. Белые полосы марли падали на стол и полы. Показалась маска. Женщина сорвала ее…
Лицо женщины без маски представляло собой одну сплошную рану, покрытую какими-то желтоватыми соплями, клочья ободранной плоти напоминали нежные щупальца молодых осьминогов.
Таня отшатнулась, ощущая, что теряет равновесие. Недолгий полет сменился ударом. Свет перед глазами померк.
Ильинична сходила на кухню, смешала Ирине мохито. Выпить Ирина не возражала, отчасти еще и потому, что ее consiglieri зря словами не разбрасывалась. Если советовала выпить, значит, действительно, следовало.
Хозяйка приняла бокал. Ильинична включила запись.
Сначала стояла тишина. Слышно было, как постукивают о край бокала мелко наколотые льдинки.
На экране появился еще один, знакомый Ирине, интерьер. Ванная на первом этаже. На краю овальной гидромассажной Blu Bleu сидела Танька. На ее некрасивом лице можно было различить даже крошечные темные точечки угрей. Запись была хорошего качества.
Ирина вспомнила, что Танька всегда ей казалась безобидной, слегка пришибленной, плохо одевающейся. Все в ней было, как и положено некрасивой девочке. И теперь эта тихоня преподносила фокус за фокусом…
Один из рукавов ее клетчатой, фермерской, рубашки был закатан. Плечо перевязано резиновой лентой. Девушка сгибала и разгибала пальцы, добиваясь притока крови. В другой руке у нее был шприц.
- Это было за день до того, как ее застукали с драгоценностями, - прокомментировала Ильинична. - Посмотри на дату.
- Значит, наркоманка? И ты по-прежнему будешь с ней миндальничать?
- Ира, даже это - не самое худшее.
- В моем доме завелась наркоманка с криминальными замашками, что еще может быть хуже? - спросила Ирина.
- Увидишь…
На экране некрасивое лицо Таньки исказилось в гримасе блаженства. Одновременно выразительной и отталкивающей.
- А вот тебе еще одно видео, сделанное двумя днями раньше, - сказала Ильинична, ставя пленку на перемотку.
Уже на первых кадрах Ирина вскочила из кресла и швырнула бокал с мохито в стену над экраном. По комнате разбрызгались осколки. Ирина смотрела и не верила, что такое может происходить на самом деле.
Таня открыла глаза. Она лежала на полу.
Разламывалась от боли голова.
Кто-то суетился. Тетка... Как бы не та же самая, с бинтами.
- На вот, водички попей, девочка! Нельзя так, почему падаешь? Молодая еще!
Таня поняла, что сознание она потеряла ненадолго. Может быть, на несколько секунд.
- Простите, - шептала Таня, пытаясь подняться.
В глазах после удара стояла странная муть. Картина окружающего вдруг расслоилась и словно бы превратилась в набор цветных квадратиков-пикселей. Тарелка стояла на своем месте. Но того, что в ней находится, Таня уже не видела. Разрешение пикселей было очень уж низким. Большие цветные квадраты словно съедали очертания предметов.
В своей тарелке Таня сейчас видела лишь комбинацию белых, размытых пикселей. Однако белизна прорезалась серой рябью. Это тревожило. Рябить могли черные головки червей.
Лицо старухи напротив тоже было скрыто пикселями. Они тоже были белыми, но мелькали и странные багровые вкрапления.
Таня решительно встала и направилась в палату. Аппетит пропал. В душе появилась холодная тоска, неявное предчувствие какого-то зла. Разум Тани ничего не знал об этой опасности. А вот подсознание било тревогу.
Таня толкнула дверь палаты, состоявшую сейчас из бело-серых пикселей. Вместо стен были светло-голубые прямоугольники, окно стало грязно-буро-зеленым набором геометрических фигур.
На Танькиной койке тоже находилось какое-то скопление квадратов, напоминающее очертаниями фигуру человека.
- А вот и Танюшка, ебать ее в ушко, - произнесли пиксели бархатным мужским баритоном.
Голос определенно принадлежал хирургу, который оперировал Таньку и должен был сегодня снять повязки и маску.
- Здравствуйте, Михаил Андреевич, - нерешительно произнесла Таня.
Матерная присказка ее несколько насторожила. Однако она предпочла не обращать внимания. Ну, радуется доктор, что лечение заканчивается. Может, шутит?
- Как себя чувствуешь? - спросили пиксели.
- Ну, чешется под маской…
- Жжет?
- Ага, - призналась Танька.
- Прекрасно! - Михаил Андреевич был так доволен. что даже принялся цокать языком. - Настолько прекрасно, что я бы даже сказал, заебись!
«Опять!» - с тревогой отметила Таня.
- С меня сегодня ведь снимут повязки? - спросила она вслух.
- Еще как снимут! - заверили голосом Михаила Андреевича квадраты. - Отъебут и вынут…
- Что вы говорите, Михаил Андреевич! - решилась Таня на замечание.
- А что я говорю? - словно удивился тот.
- Ну… вы… материтесь…
- Да что ты? - захохотал Михаил Андреевич. - Не охуевай, девочка. Не неси хуйню.
- Вот опять! - сказала Таня.
- Опять сорок пять, а все пиздой торгует блядь! - совсем уж по-мефистофельски расхохотался хирург.
И вдруг Таня поняла. Он же пьян. Просто, наверное, мертвецки. Он секса хочет. А ему Танька в новом образе - понравилась. Вот в чем дело!
- А что ты стоишь, как неродная? - спросил доктор. - Ты на койку-то присядь…