Таня осторожно присоседилась. Обнаружила, что спиртным от Михаила Андреевича и вовсе не пахнет. Зато его рука, представлявшая собой набор розовых, с черными вкраплениями, прямоугольников, скользнула под фиолетовые пиксели халатика.
- Михаил Андреевич, что вы делаете? - растерянно спросила Танька, когда ладонь доктора продвинулась по бедру, но не стала останавливаться и устремилась прямо к межножью, тут же предательски увлажнившемуся.
- Ох, пизденка-то сочная, - куражился доктор.
«Господи! Что ему надо? - метались в голове Таньки тревожные мысли. - Вроде трезвый. Но что соседки-то подумают?»
Впрочем, те никак не давали о себе знать. Танька видела на соседних койках кубики пикселей, и не более.
- Я плохо себя чувствую, Михаил Андреевич, - робко произнесла Таня.
- А что такое? - оживился доктор, пытаясь запустить поросший волосом палец в танькину щель. - Тошнота? Головокружения? Может, галлюцинации?
- Откуда вы знаете? - удивилась Таня.
- Я должен это знать, - бархатно расхохотался Михаил Андреевич. - Потому что это - совершенно нормальные симптомы для завершающей стадии верминотерапии.
- У меня в глазах квадратики, - пожаловалась Танька, гадая о том, не является ли галлюцинацией то, что происходит с ней сейчас?
- Это серьезно, - Палец доктора проник, наконец, куда надо, и сейчас щекотал Таньку изнутри, распространяя по телу стыдное и сладкое возбуждение. - Но и это пройдет. Сейчас тебе надо поспать. Снятие повязки, а также последующее срывание всех и всяческих масок - процесс серьезный и волнующий. Ты должна собраться с силами…
- Ну, да, - согласилась Таня.
В другой руке доктора тут же возник пластиковый шприц. Танька ощутила резкий и чуточку болезненный укол, а потом ее тело стало тяжелеть, словно наполняясь льдом.
- Поспи пару часиков, - ласково говорил доктор. - Скоро выебут тебя во все дыры. Но ты не бойся.
Таня хотела что-то ответить, но слова не давались, а сознание обволакивалось вязким забытьем.
Ирина смотрела на экран и отказывалась поверить своим глазам. Происходящее на экране казалось каким-то запредельным кошмаром.
- Перемотай, - сказала она Ильиничне. - И заново включи.
- Ты уверена?- спросила управляющая.
- И звук прибавь. Они там о чем-то разговаривали.
Вот.
Ванная комната, та, что на втором этаже. Голый, только что искупавшийся Ромочка.
- Таня! Таня! - зовет он.
Входит Танька, берет из шкафчика полотенце.
- Малыш теперь - чистый и розовый, - говорит она, вытриая Ромку.
- Укольчик хочу, - канючит ребенок.
- Мальчик любит укольчики? - с отвратительной фальшью воркует Танька.
Ирину затрясло от невыносимого желания растерзать эту сучку. Качество звука было отвратительным. О смысле некоторых слов оставалось только догадываться.
- Мальчик любит укольчики! - торжествующе говорит на экране Танька. - Только мальчик ничего не расскажет маме.
- Я ее ненавижу, - отчетливо произносит Ромка. - Она плохая.
Ирине словно пощечину дали.
- Она папу убила, - говорит малыш.
- Кто тебе это сказал?
- Даняша, - отвечает Ромка. - Мой друг. Все считали, что я его выдумал. А его просто никто увидеть не мог.
- Ну, мальчика нашего никто не убьет, - сюсюкает Танька.
- Убьет, - тихо возражает малыш. - Даняша мне про это тоже говорил. Я умру после того, как увижу женщину в бинтах.
Ирина ощутила, как по ее позвоночнику сверху вниз прошла ледяная волна. Господи, что же это происходит такое?
После этого Танька и Ромка больше не разговаривали. Оставшуюся мерзость Ирина смотреть повторно не хотела. Ни то, как Танька пластмассовым шприцем колет Ромочку под язык. Ни то, как она ласкает языком крохотную пипирку расслабленного мальчика.
- Я хочу, чтобы она умерла, - сказала Ирина.
- Ира, подумай хорошенько. - возразила Ильинична. - Это дорого. К тому же придется заметать следы. Деньги будет надо дать и ментам, и охране…
- А что ты предлагаешь? - Ирина все-таки сорвалась на крик. - Пусть эта мразь колет Ромку героином? Вот поэтому-то он спокоен с Танькой. Вот почему он ее любит! Мамочки, во что я влипла?
К глазам подступили непрошенные слезы.
- Давай не будем торопиться. Организуем ликвидацию в лучшем виде.
- Немедленно! - провыла Ирина. - Я хочу, чтобы она сдохла. Она убивает моего сына. Надо же! Ему всего пять лет, а он уже - наркоман и развратник! Он уже о смерти думает!
Ирина уронила голову на руки и залилась слезами.
- Ты говоришь, что видела сегодня забинтованную женщину, - спросила Ильинична.
- Послушай, я не желаю об этом говорить, - всхлипнула Ирина.
- Мне это очень не нравится, - сказала управляющая. - Начнем прямо завтра. Я поговорю с Мартыновым. Он подменит записи в камерах наблюдения. Есть один трюк. Никто не докопается… Если нас будут спрашивать: где няня Таня? - мы просто руками разведем. Не знаем, мол, сами не видели! А потом тело по частям в лесу найдут…
- Ну, хватит, - прервала ее Ирина. - И ты думаешь, стоит ей Ромку давать? После того, как он эту бабу забинтованную видел? Вдруг эта мразь с ним что-нибудь сделает?
- Да, - согласилась Ильинична. - Ромку мы ей не дадим.
- В общем, так, я завтра на работу не еду, - решила Ирина. - Перенесу дела на послеобеденное время. Я хочу этой мымре в глаза посмотреть.
- Посмотришь еще, - усмехнулась Ильинична. - Я, кстати, поговорила с несколькими заслуживающими доверия агентствами. Будет у нас новая няня, высокой квалификации. Практически Мэри Поппинс. И еще доктора одного посоветовали, из наркологии. Эффективно ломки снимает…
- Он болтать не станет?
- Пусть только попробует. Ладно, Ира. Не переживай. Прорвемся…
- Хотелось бы, - ответила Ирина.
Ее продолжало трясти.
- Дай мне еще выпить, - попросила она Ильиничну. - Не мохито. Водки дай, со льдом.
Хозяйку особняка трясло не только потому, что она увидела, как нянька-наркоманка превращает её сына в чудовище. Ромка, при всей его вседозволенности и безнаказанности все равно стал бы рано или поздно монстром.
Нет. Ромка непонятно откуда знал правду.
Ирина действительно убила своего мужа, запретив с тех пор себе об этом думать, почти поверив в то, что это сделал кто-то другой. Мотивы были. До поры Ирина закрывала глаза на увлечения мужа клубными телками, тем более, что происходили они строго раз в неделю. Редкий мужик в таком статусе откажется от возможности лишний раз потрахаться. Но потом одна из этих блядей достаточно ловко окрутила Димку (так звали мужа). И дело почти подошло к разрыву. Но помог Мартынов. И Марья Ильинична тоже - очень поспособствовала.
«Но откуда, блядь, об этом узнал невидимый друг малыша?» - думала Ирина.
Актерского таланта у Ирины не было. Она боялась, что недоиграет (или наоборот переиграет) на похоронах. Однако известие о том, что мужа действительно не стало, и сознание того, что ее замысел все-таки воплотился, повергло Ирину в неожиданный и очень глубокий многодневный шок. Тогда все вокруг казалось ей какой-то замедленной съемкой. Звуки, образы окружающего мира доходили до Ирины не сразу, лишь минуя преграды сознания, ощетинившегося иглами, как трусливый еж.
Все прошло лучше некуда, как бы цинично не звучали эти слова. В ее горе поверили все без исключения. Никто и подумать не мог, что вот эта, размазанная горем простушка, бывшая фотомоделька и, вроде как, официантка стоит за осуществлением кровавого плана.
«Откуда Ромка может это знать?» - думала Ирина. Возможность существования невидимого друга исключалась сразу же. Если допустить его существование, то придется включать в уравнение и барабашек, и полтергейстов, и тень отца Гамлета. Нет. Объяснение должно быть реалистичным.
Можно ли оборудовать дом акустической системой, со встроенными динамиками, генераторами звуков? Теоретически да. Можно ли изводить малыша шепотами, разговорами? Да конечно! Взрослый бы не купился. Но ребенок - другое дело. Он действительно мог бы повериь, что с ним разговаривает какой-нибудь Даняша. Не догадываясь о том, что этот Даняша - на самом деле взрослый за стенкой, шепчущий вкрадчивым голосом в микрофон, отслеживающий его передвижения на мониторе.