– Видели, как я его?
– Еще бы! Высший класс!
Мощный удар потряс укрепление «крепости».
– Выбьет! С третьего раза. Спорим? – однажды Валет проиграл в карты заклятому врагу свою печень. Как показало время, жизнь ничему не научила азартного игрока.
– Выбьет с четвертого! – зловещая перспектива абсолютно не расстроила команду отважных защитников.
– Что ставишь на кон? – поинтересовался Якудза, вставая.
– Хороший вопрос. Надо подумать.
– Думать – неинтересно! Мальчики, давайте лучше играть в прятки! – глаза Герцогини сверкали от возбуждения. – Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Пусть идет кадавр искать! Кто не спрятался – сам виноват!
Повторный удар в дверь был таким сильным, что ее чуть не сорвало с петель.
– Сто процентов – с третьего! – Валет продолжал гнуть свою линию.
– Да хоть с пятого. Что ставишь?
– Ставлю…
Разъяренный монстр взвыл, попятившись. Он собирался разбежаться и завершить начатое, но, на наше счастье, не сумел. Поскользнувшись в луже собственной крови, кадавр потерял равновесие, врезавшись в стену.
– Мы готовы! Можешь начинать! – судя по тому, что звонкий смех герцогини доносился откуда-то сверху, док предпочла подвалу первый этаж.
– Нет, еще не все готовы! – на бегу крикнул я. – Кто не спрятался, тот не виноват!
– Так не честно!
– Честно… Честно!
По неписаным дворовым законам в любой игре есть ведомые и ведущие. В нашем случае правила на ходу придумывала Герцогиня. Она была той самой отчаянной заводилой, которую слушались даже старшие пацаны.
– Давно я так не веселился, – поделился впечатлениями Рой, пока мы пытались найти в небольшой пыльной подсобке, уставленной ящиками, доверху набитыми хламом, какую-нибудь занавеску или укромный уголок, где нас точно никто не найдет.
– Я тоже! – согласился я вслух, про себя подумав: «Какие же замечательные у меня друзья! Нужно проводить больше времени вместе. Отдыхать, веселиться, играть в прятки, догонялки и вышибалы. Летом кататься на велосипедах и роликовых коньках. Зимой на лыжах и санках…»
БА-БАААХ!!!
Валет оказался прав: кад выбил дверь с третьего раза. Ревущий от ярости монстр ворвался в коридор, и тогда – совершенно некстати – наркотическая пелена спала с глаз.
– Проклятье, сейчас нас порвут на куски! – от былого задора команды не осталось следа.
Уверен, в эту секунду все подумали об одном и том же.
ИДЕЯ ПОИГРАТЬ В ПРЯТКИ БЫЛА НЕ ОЧЕНЬ УДАЧНОЙ.
Точнее – вообще никакой. В том смысле, что какой-никакой была, только какой от всего этого толк – непонятно.
– Флинт, какой у нас план? – прошептал Рой.
– Какой-никакой – есть! – широко улыбнулся я. Чтобы у напарника не оставалось сомнений – заговорщицки подмигнул.
– Какой, никакой? – переспросил он, помимо воли растягивая губы в улыбке, заражаясь моим весельем.
– Никакой! Вот какой!
– Никакой! Вот какой! Замечательный такой!
Нас продолжало жестко «клинить» на рифмах и повторах.
Забыв о том, что надо прятаться от чудовища, мы стали дружно скандировать: «Никакой! Вот какой! Замечательный такой! Никакой! Вот…»
Бамссс!
Выбитый дверной косяк рухнул на пыльный бетонный пол, и на пороге возник окровавленный кад. Двухметровая прямоходящая тварь отдаленно напоминала аллигатора со сплюснутой пастью, более коротким туловищем и длинными ногами. Мощный хвост без особого труда мог сбить человека с ног, а длинные когти на уцелевшей кисти не уступали острым ножам.
Но, пожалуй, самым пугающим в его облике были глаза. Разумные человеческие глаза на жуткой, покрытой наростами морде вызывали из глубины подсознания потаенные страхи, терпеливо дожидавшиеся удобного случая, чтобы вырваться из заточения и…
Наконец-то освободившиеся.
На долю секунды взгляды людей и кадавра встретились. Краткого мига хватило, чтобы понять очевидную вещь – сейчас из нас сделают фарш.
Безо всяких: «но», «если», «а вдруг».
Счастливые хеппи-энды случаются только в кино. В обычной жизни, за редкими исключениями, все иначе.
Глупо и страшно…
Я оказался прав. Несмотря на отчаянное сопротивление, нас разделали на куски. Злобная тварь воспользовалась вторым шансом, сполна отыгравшись за отрубленную кисть.
Глава 4
Судьба мира
Москва, 04.39 по восточноевропейскому времени
Алексей Петрович Карпин, в узких кругах также известный как Карп, был незаурядной личностью во всех отношениях. Про таких людей обычно принято говорить или хорошо, или ничего. Плохо себе же дороже – у них слишком хорошая память на друзей и врагов, плюс обширные связи в высших политических сферах и военных кругах.