Любопытства ради я как-то раз попытался проникнуть в закрытый стационар, но меня не пропустили.
Ребекка зажгла вторую сигарету. Она курила с таким видом, словно ей приятнее было бы умереть сегодня, нежели завтра. Если бы я вел дневник, то мог бы сделать следующую запись: «Я повстречал тролля, которому не терпится умереть». Но дневника я не вел.
Мы оба стали наблюдать за рыбами.
— Тебе нравятся рыбы? — спросил я.
— Я провожу исследование.
— Исследование рыб?
— Я учусь на биолога.
Я кивнул, словно ничего иного и не ожидал услышать, и немного позже, чтобы как-то заполнить паузу, сказал:
— У них тут еще очень красивые динозавры. И коллекция бабочек.
— Я провожу целые дни в архивах. Для этого я сюда и приехала. Чтобы кое-что выяснить.
Вероятно, она, как и я, не любила динозавров. В этом я ее понимал. Но мне все же казалось, что коллекция бабочек должна нравиться молодым женщинам. Бабочки, хоть они и мертвые, — существа романтичные.
Я подумал, не спросить ли ее, не говорил ли ей кто-нибудь из знакомых, что она смахивает на тролля. По опыту я знаю, что такого рода вопросы надо задавать запросто. Все зависит от выбора слов. Если правильно подобрать слова, то можно говорить самые немыслимые вещи.
Пила она так же, как и курила. С какой-то поспешностью. Я не хотел, чтобы она сидела с пустым бокалом, и поэтому заказал по второму. Я бросил беглый взгляд на полиэтиленовый пакет. В этот момент она сказала:
— Да-да, не забудь про пакет.
— Он довольно объемный, — отметил я.
Мне почему-то расхотелось брать его с собой.
В нем могла таиться рукопись, которую я обязан буду прочитать и затем высказать свое мнение, а могло оказаться и кое-что похуже.
Невольно я вспомнил одно полученное мной письмо:
Два года назад я послал Вам на Рождество свою книгу. Ваше молчание весьма красноречиво. Впредь я буду поступать с Вашими книгами так же, как Вы поступили с моей. И все же я был бы признателен Вам, если бы Вы в кратком письме дали знать, согласны ли Вы с содержанием и формой моего романа.
Убив некоторое время на поиски, я нашел рукопись, о которой шла речь, на самой дальней полке своего книжного шкафа и немедленно отослал ее отправителю с дружеской запиской:
В этом письме я хочу сообщить Вам, что в мои привычки не входит соглашаться или не соглашаться с романами, написанными третьими лицами. Я советую Вам послать Вашу книгу в разные издательства. Благодарю за оказанное доверие.
— А ты случайно не писательница? — спросил я мою визави.
— Случайно нет, и неслучайно тоже нет.
Она водрузила пакет на стол.
— У меня есть одна подруга, скульпторша. Она делает скульптурные портреты людей, которых видела по телевизору. Она сделала с тебя небольшой скульптурный портрет и, когда узнала, что я еду в Нью-Йорк, попросила: «Ты можешь ему это передать?» Вот как это получилось.
Я взглянул на полиэтиленовый пакет:
— Что — я не понял — делает твоя подруга?
— Скульптурные портреты людей, которых видит по телевизору, — она ходит по вечерам на занятия, потому что днем она работает в офисе.
— Значит, есть такая специальность — скульптуры с людей, которых показывают по телевизору?
— Нет, она просто учится на скульптора.
Я еще раз покосился на пакет. Тоска, настигшая меня вчера утром во время посещения трубочистов, охватила меня с удвоенной силой.
— Ей ее работа нравится?
— Какая работа?
— Ну, эта ее работа в офисе?
— Вроде бы нормально — она работает телефонисткой.
Я заказал еще один коктейль месяца — его вкусовые качества уже не имели никакого значения.
— Так что там, в этом пакете?
— Статуэтка, которую она слепила с тебя. Я ведь уже сказала.
— Я очень давно не выступал на телевидении.
— Она видела тебя год назад. Ты принимал участие в викторине.