— Да-да, поваренная книга, — сказал я, — помню-помню, но это потребует исследования, серьезного исследования. Дай мне еще шесть месяцев.
— Шесть месяцев, шесть месяцев, — забубнил он, — я дал тебе уже два года. И она нужна мне сейчас.
— Сейчас?
Мне казалось, что я стою перед судом и умоляю смягчить мой приговор.
Некоторое время назад — должно быть, это произошло примерно тогда же, когда я согласился написать поваренную книгу, — я однажды неожиданно проснулся среди ночи. Бессонница — это не для меня, я давно поборол бессонницу с помощью алкоголя. Я посмотрел на свою жену, на ее детское лицо, на ее пижаму, на ее волосы, торчащие в разные стороны. Десять месяцев в году она куталась по ночам в эту толстую пижаму, потому что ей всегда было холодно. Она расставалась с пижамой только на июль и август.
Я сел на унитаз (предварительно достав из кухонного шкафа все свои книги) и начал читать. Я ставил галочки на полях против тех мест, которые мне хотелось бы изменить при переиздании. Но галочек оказалось так много, что пришлось мне это занятие прекратить. Я взглянул на себя в зеркало, потом пролистал остальные свои книги.
Я решил, что мне нужно избрать себе какую-нибудь солидную профессию. Чтобы не было больше никаких предисловий, послесловий, введений, заключений, примечаний, отрывков, сносок и самое главное — чтобы отпала необходимость подробно отвечать на каверзные вопросы благожелательных матрон, которые почему-то считают своим долгом воздавать должное культуре.
В ванную с заспанным видом вошла жена.
— Что ты здесь делаешь?
— Читаю собственные книги.
— Среди ночи?
Она спихнула меня с унитаза и, задумчиво глядя в одну точку, сама на него уселась.
— Что, если я открою цветочный магазин, как ты считаешь? — спросил я.
— Цветочный магазин? Но ты ведь не разбираешься в цветах.
— Как раз поэтому мне не будут мешать никакие сентиментальные соображения. Ты можешь представить меня цветочником?
Она внимательно на меня посмотрела.
— Нет, Роберт, цветочником я тебя представить не могу, и никто себе этого представить не сможет. Стоит тебе только взять цветы и завернуть их в бумагу, как они уже завянут.
Я глянул на свое отражение, на свои книги, сложенные стопкой возле унитаза, на свои волосы на пальцах ног.
— По-моему, у меня общая аллергическая реакция, — сказал я, — что-то вроде аллергии на прозу. Я должен заняться цветами, иначе все это плохо кончится. Иначе через год я буду ходить в беретке и с блок-флейтой во внутреннем кармане куртки и рассказывать всем направо и налево, что я — Распутин.
— Вот этого, пожалуйста, не надо, — сказала моя жена.
Я остался в ванной один и ближе к рассвету пришел к мнению, что «Цветы и комнатные растения Распутина» — отличное название для цветочного магазина, специализирующегося на продаже ядовитой флоры. У меня будет эдакий декадентский цветочный магазин. Но через четыре дня нам принесли ворох счетов. Вот тогда я и решил согласиться на предложение написать поваренную книгу. Для этого достаточно было всего-навсего поставить свою подпись.
— Вначале закончи поваренную книгу, а потом уж обсудим твою новую идею.
— Стефан… — снова начал я.
— Послушай меня, я уже много лет в этом бизнесе. Вначале сдай поваренную книгу. Вначале закончи ее, и поскорее.
Я что-то пробормотал, но мой немецкий редактор отчеканил:
— Мне она нужна через четыре недели или никогда. Если я не увижу ее через четыре недели, я аннулирую наш контракт.
— Не волнуйся, все будет хорошо, — пообещал я и повесил трубку.
Затем я заказал разговор за счет абонента с Чикаго. Мой друг Дэвид переехал в Чикаго, а я сам — в Нью-Йорк.
— Зачем ты меня разбудил? — спросил он. — И почему звонишь мне за мой счет?
— Я все тебе возмещу, Дэвид. Не кричи так, я в Олбани.
— Что ты там делаешь?
— Я здесь случайно. Слушай, как твои дела? Ты все еще пытаешься защититься?
— Я уже говорил, Роберт, люди защищаются годами, это тебе не романы писать. Докторская диссертация требует серьезной работы.
— Сейчас речь не об этом. Я в Олбани, я решил, что мне следует расстаться с женой, хотя бы временно, вот я и подумал: может быть, ты ей позвонишь?
— Что-что? Кому я должен звонить?
— Моей жене, Сказочной Принцессе.
— Почему я должен ей звонить? И что я ей скажу?
— Ну, что я временно от нее ушел.
— А почему это должен делать я?