Недавно друг звонил.
-Ну здоровенько.
-Привет.
-И где ты пропал?
-Да, дела, понимаешь. Дела. Закрутился.
-А позвонить? Я тебе звонил, ты не брал.
-Что-то не помню. Я...
-Ладно, слушай, у тебя на субботу какие планы?
-А что?
-Да, бляха- муха, в гости тебя хочу зазвать! Какое число будет, помнишь?
- Какое?.. О! О, черт!
-Ага. Приходи. Ксюха нам такой стол организует.
-Миха, я... мне тут уехать нужно срочно. Никак не смогу.
-Вот это номер! И куда? Зачем?
-Ну... в командировку отправляют. Прости, никак.
-Вообще обида! Я-то настроился. Ладно, чего уж... Сам-то как?
-Да ничего, потихоньку.
-Что-то голос у тебя мертвенький. Спал?
-Да нет, я тут...
-Ну ты звони, что ли, не теряйся.
-Хорошо...
Он почти нажимает на завершение вызова, почти обрывает разговор, который его тяготит, но вдруг, подчиняясь мгновенному импульсу, спрашивает:
-Миха, а ты помнишь как обещал валяться на площади пьяным, в своем лучшем костюме, когда у меня ребенок родится?
-Ого ты вспомнил! Обещание в силе. Честно говоря, я запарился ждать. Ты что, бабу нашел? Беременную? Или сразу с готовыми детьми?
-Это... мне бежать надо, давай потом созвонимся.
-Нихрена не понял. Ладно, пока.
-Да, пока...
Он почти швыряет от себя телефон. Его трясет. Ты же валялся, думает он. Орали под окнами, потом валялся. Было весело. Даже милиция- тогда еще милиция- не тронула.
Нет, это не должно его удивлять, и не удивляет,- это всего лишь еще один ножевой удар в сердце. Он прямо- таки чувствует как все это копится в нем- капля за каплей- и уже почти готово выплеснуться. Во что- нибудь страшное. Он даже боится представить, чем это может обернуться. Определенно, он потенциальный клиент психушки. В этой жизни- вне всякого сомнения, даже без разговоров. Какая разница, свихнулся он или мир вокруг него? В любом случае, долго ему не выдержать. Что касается его, он думает, что пока еще не перешел эту грань настоящего распада. В своем мире он нормален, даже если любой скажет иначе. Можешь согласиться с ним или нет. Все зависит от точки зрения.
И вот он пишет сейчас: "...что она сама скажет. Конечно, она меня не знает. Не могу подойти просто так- что я скажу? И с какой стати она станет отвечать? Как нам сойтись?"
Чувствует боль в сломанной ноге. Даже рад этому на свой горький лад. По крайней мере, это было. Мир может делать и думать что угодно, мир может катиться ко всем чертям. Никто не заставит поверить, что все придумано. Невозможно.
Он закрывает глаза и снова уносится в свои воспоминания, которые для него единственно реальная вещь во Вселенной. Кроме них у него ничего нет. Воспоминания могут поблекнуть со временем- это то, чего он боится больше всего. Но, так или иначе, теперь у него есть бредовая цель. Она должна меня узнать, думает он. А потом я спрошу.
Однажды они поссорились. Абсолютно неважно, какой был повод, да и мало ли было ссор до этого и после- это реальная жизнь, в ней не может быть все гладко. Он не вспоминает о своей тогдашней глупой и незначительной обиде, из-за которой, раздув ее до вселенских масштабов, хотел даже уйти ночевать к друзьям. Вспоминает, как сидел на кухне, надутый и злой, и как вошла жена, демонстративно его игнорируя, стала что-то делать, греметь посудой. А он продолжал сидеть, бросая взгляды исподлобья, но уже чувствуя, что остывает. Потом забежала дочь, села на стул напротив него, покачалась.
-Папулечка, ты дурак.
-Что?- только тут он обратил на нее внимание.- Разве можно так про отца?
-Мама так сказала.
Он смотрел на ее серьезное личико, и удивительная нежность вдруг пронзила его- тогда, и сейчас, в памяти- и наступило раскаяние: что он делает, когда рядом с ним два самых дорогих человека?
-Мама права,- сказал он.- Ты даже не представляешь, Младшая, насколько она права.
Что-то меняется в позе его жены; он видит как расслабляется ее напряженная спина, опускаются плечи, склоняется голова. У него начинает дергаться уголок губ, потом он как бы несмело улыбается. А дочь так вообще тянет улыбу до ушей.
Люди, которых он любит больше жизни. Они ссорились, конечно, как и все, но никогда надолго.
Позже, ближе к ночи, жена стоит в дверях их спальни, играя завязками своего халатика.
-Давай мириться?
-Ох,Танечка!
-Как тебе так?.. А так?
-Ребенок точно уснул?
-Спит без задних ног. Тссс... тихонечко...
Любовь существует. Вспоминая, он смотрит на свои раскрытые ладони, словно пытается разгадать все эти бессмысленные линии. Потом закрывает ими лицо.
Ты видишь его теперь под звездами зимними, в ясную и морозную ночь. Все тот же двор, деревья, давно сбросившие листву, детская площадка и скамейка, искорки света на снегу, гирлянды в окнах некоторых квартир.
Она уже знает его, поскольку для человека, одержимого навязчивой идеей, подстегиваемого собственными темными демонами, многое становится достижимым. Он водитель в той фирме, где она- главный бухгалтер. Носит черный костюм с галстуком и возит ее до подъезда. Она общительная, всегда была такой, и часто непринужденно болтает с ним по пути домой или из дома, и когда он возит ее по магазинам или по каким-то другим ее делам. Делится с ним впечатлениями, историями, проблемами, словно он ее бесплатный психолог, лучшая подруга, личный дневник или кто там еще. Она может быть какой угодно холодной, неприступной, сугубо профессиональной на работе, но в жизни, он знает, она совсем не такая. Это все от одиночества, думает он. Но, похоже, он ей искренне симпатичен.