Сам генерал немного помогал новой власти в деле организации канцелярского учета, а также по начальным шагам в здравоохранении, и его пока не трогали. Однако же спокойно, не торопясь, он продумывал план побега из страны большевиков. Проекты у него были серьезные, один другого заманчивее — и везде конечным светлым миражом висел, словно в воздухе, город Париж. И будто бы даже звучал вдали аккордеон уличного музыканта. И запряженная парой лошадей коляска несла их в Фонтенбло. Не раз хотелось Муре сказать, даже с мольбою: «Возьмите и меня с собою, ну, пожалуйста!» Но в итоге она благоразумно от этой жалкой просьбы отказалась. И, видимо, правильно сделала. Ибо на самом деле генерал, несмотря на возраст, втайне думал не столько о Париже, сколько о Белой армии. Он готов был возглавить полк. Да хотя бы даже роту!
Магазины в городе были разорены и почти пусты. Все мало-мальски съестное продавалось по карточкам. У Муры не было прописки, а значит, и права на карточки. Она тайком покупала их на рынке. Однажды карточки у нее проверили, и они оказались фальшивыми. Ее тут же арестовали. В ЧК ее обозвали злостной спекулянткой, пригрозили расстрелом и засунули на ночь в полуподвальную камеру. На утреннем допросе чекист кричал:
— Кто ты такая?
— Позвоните в Москву Петерсу, — ответила Мура. — И он вам скажет, кто я такая.
— Петерсу? А может быть, сразу Ленину? — усмехнулся чекист. Он дал знак часовому, и тот отвел Муру обратно в подвал.
Она провела там целую неделю, прежде чем ее снова вызвали. Она упрямо повторила: «Позвоните Петерсу». Пораженный ее настойчивостью, один из старших чекистов дозвонился до Москвы. Мура видела, как во время разговора менялось выражение его лица. Ее отпустили, пробормотав нечто вроде извинения, и на прощанье даже одарили улыбкой.
— Машенька, дорогая, что случилось? — запричитала Елизавета Федоровна. — Мы с Алексан Санычем места себе не находили. Где вы были?
— В ЧК, — сказала Мура. — Обыкновенное дело.
— Боже мой!
Супруги напоили ее горячим чаем из сушеной моркови и какой-то травы, уложили на кровать, накрыли двумя одеялами и велели отоспаться.
— Да я и там отоспалась, — усмехнулась Мура. Однако в постель покорно легла и глаза закрыла.
В последних числах ноября, войдя в дом, генерал сказал почти весело:
— Ну вот, друзья, дождались. В Германии революция!
— Что? — спросила Елизавета Федоровна. — Как это?
— Просто, душенька, просто. Ведь Германия накануне поражения. А это меняет дело. Сначала взбунтовались моряки в Киле. Их там месяц не кормили. А может, и два. Послали солдат усмирять моряков, а те к восставшим присоединились. И вдруг выяснилось, что ропот идет по всем немецким землям. Ихние социал-демократы оживились и объявили новое правительство. Вообразите, империи больше нет. Германия — республика. Кругом у них арбайтер-рат, зольдатен-рат… Рабочие советы, солдатские… Прям как у нас.
— А кайзер Вильгельм? — спросила Мура.
— Кайзер! — Генерал усмехнулся. — Кайзера больше нет.
— Как это нет? — осекшимся шепотом спросила Мура.
Прежде чем ответить, генерал внимательно посмотрел на Муру.
— Кайзера действительно больше нет, голубушка. А есть гражданин Вильгельм Гогенцоллерн, или как его там? Он спокойно перебрался в Голландию и отрекся от престола. Точнее, сразу от двух. Ведь он не только император. Он еще был королем Прусским.
— Понятно, — тихо сказала Мура.
— Занятно! — сказала Елизавета Федоровна. — И что теперь будет?
— Главное, что с нами будет? — задумчиво произнес генерал. — Немецкие войска покинут Украину. И что там начнется, один Бог знает. Подождем.
— А здесь, в Питере, нам чего ждать? — спросила Елизавета Федоровна. — У моря погоды?
— Милая моя, — сказал генерал. — На юге формируется армия свободной России. Надежда только на нее.
Генерал не рассказывал Муре, что летом он был на Украине, где вынужденно общался и с немецким командованием, и с молодыми атаманами Петлюры, вполне вменяемыми, кстати, людьми — они терпеть не могли большевиков, но к самой России какой-либо неприязни не питали. Но главным образом генерал способствовал по мере сил первым росткам Белой армии. А в Питер тайно вернулся лишь за женою. Но вышло так, что застрял надолго. И уж тем более он не рассказывал, что на Украине он создал секретный ударный офицерский отряд с целью освобождения государя-императора и его семьи. Он раздобыл деньги, оружие, цивильную одежду. Офицеры, все как на подбор храбрецы, несколькими малыми группами пробрались под Екатеринбург. Все было готово к внезапному захвату дома Ипатьевых. Но вмешалась какая-то злая сила. Они опоздали ровно на один день.