Анна присылает фото обручального кольца и пишет, что согласилась. На моем лице промелькнула улыбка. По-другому и не может быть, когда два человека любят и дополняют друг друга.
День был полон разных эмоций, но сейчас осталось только чувство опустошенности. Я ушла в сон.
На следующий день я не знала, как мне поторопить время. Собирала вещи, звонила родственникам, убирала свою комнату и просто ждала ночи, чтобы отправиться на вокзал. Ехать на поезде шесть часов до Этандема и полтора часа добираться на автобусе до маленького городка, где жила бабушка.
В пять пятнадцать утра мой поезд отправился в Этандем. Всю дорогу я слушала музыку, читала и мечтала о том, что когда-нибудь буду не так одинока, что я здесь не просто так и могу что-то изменить в своей жизни. Для чего я здесь? Явно не для того, чтобы всю жизнь сидеть за кассой и слушать ворчание Эндрю…
Приехав в Этандем, я не стала ждать автобус. Села в такси и сразу же направилась к дому бабушки. Бабушка жила не в самом Этандеме, а в ста километрах от него. На такси дорога составила чуть больше часа. Добравшись, я увидела много людей возле её дома, где должно было состояться прощание. Душа ее уже была не в этом теле, но чувствовалось ее присутствие рядом. Как только я увидела бабушку, лежащую бездыханно, мои ноги подкосились, все внутри сжалось, я облокотилась на стену, мне казалось, ничего хорошего уже быть не может. Ушла целая эпоха, она останется только на фотографиях, редких видео и в моей памяти, которая постепенно будет стираться, как старая пленка.
Ко мне подошла мама. Мы обнялись. Она была вся в слезах, как и я. Папа слез не показывал, но весь его вид был полон скорби. Он будто из последних сказал: «Привет, я рад, что ты с нами». Ну конечно, я не могла по-другому, я должна с ней попрощаться.
Она лежала, как фарфоровая кукла, лицо ее будто не знало морщин. Она казалась мне родной, но в то же время я её совсем не знала. Передо мной была моя родная и любимая бабушка и в то же время это была женщина, жизнью которой я так мало интересовалась. Я не знала её настоящих чувств в последние годы жизни, никогда не задумывалась, какая она была в молодости, не вникала в мучавшие её переживания и даже не знала, боялась ли бабушка чего-нибудь. И вот её не стало, а я так и не могу собрать воедино всё то, что сейчас хотела бы ей сказать. Я хочу знать о тебе всё, слышишь, всё, не оставляй меня здесь и сейчас! Как же я тебя отпущу туда, одну? А вдруг тебе будет скучно, а вдруг тебе будет страшно, а может быть, тебе там будет плохо?
У меня началась истерика, которую я не могла контролировать. Тётя отвела меня в комнату и сказала, что на кладбище мне лучше не ехать. Наверное, я могла себя остановить, понимая, что ничего уже не изменить и остаётся только смириться, но это была бы не я. Поэтому я продолжала захлебываться слезами в комнате. Когда зашёл папа, я сказала, что наверно, мне лучше будет остаться дома, не уверена, что выдержу еще раз этот её вид и свои мысли рядом с ней в гробу.
Все уехали. Я осталась наедине с этим горем, которое постепенно захватывало все мои внутренности, словно спрут. В потерянном состоянии я стала ходить по комнате, пытаясь отвлечь себя мелкими деталями. О нет, я боюсь теперь запомнить ее такой навсегда. Только не это, я опять представляю ее лицо безмятежное, спокойное, в глубоком сне, слезы снова падают на моё платье.
Я спустилась вниз, чтобы попить воды. Вокруг висят фотографии пятидесяти, семидесяти и даже столетней давности. Как много загадок таится в них, как много истории и чьих-то жизней. Я всматриваюсь в них и без труда отыскиваю на них бабушку, даже дедушку, которого с нами давно нет, я нахожу всегда рядом с ней. Я вдумываюсь и представляю историю каждой фотографии. На большинстве фотографий изображены незнакомые мне люди. Это ее жизнь до того, как я её узнала. Захлебываясь слезами, я поняла, что мне не хватает воздуха.
Я вышла в сад и начала осматривать территорию. Хотя она и небольшая, но здесь уютно. Возле калитки стоит будка для собаки, в которой сидит горюющий старичок Бекон. Он периодически скулит, оплакивая свою ушедшую хозяйку.
За домом приуныли уже отцветшие яблони и вишни. Первый месяц осени уже заканчивается, а трава и листья частично все ещё зеленые. Среди деревьев стоит небольшой колодец рядом со скамеечкой. Он зарос еще тогда, когда не стало деда, но убирать колодец никто не собирался. Уж больно любил дед сесть на скамеечку возле колодца и говорить с ним, как с живым, как будто кто-то ему ответит из него. А уж если и ругался с бабулей, пойдет, да колодцу выскажет все свои обиды, и как ничего и не было, мириться идет. Эти воспоминания унесли меня в далёкое детство. Я даже не заметила, как вернулись родственники с похорон.