Мне стало весело. Чёрт возьми! Это же удивительное переживание, если подумать! Потерять день жизни, попробовав на вкус начало чужого наркотического прихода. Это ведь какая экономия может получиться… Задумавшись о бурном студенческом прошлом, я вдруг понял: если бы обмен состояниями всегда влиял на биохимию мозга, этот феномен был бы давно известен и исследован. А раз этого не произошло, то наш с Алиной случай в своём роде уникален. Интересно, как она ко всему этому отнеслась?
Я подумал, что было бы здорово поделиться с Алиной этой погодой, солнцем, весельем – в противовес негативу последнего разговора. Пусть порадуется. Но увы: оказалось, сенс я забыл на работе. Настроение тут же ухнуло вниз.
Гулять расхотелось, и я пошёл обратно в офис. Сенсофон нашёлся не сразу; выяснилось, что я оставил его у себя на столе. Обыкновенно я на автопилоте кладу его поверх системного блока – чтобы под рукой лежал. На столе такой завал – клавиатуру и ту не всегда с ходу видно.
Придя домой и сев за компьютер, я получил сообщение от Али.
«Михей, ку. Я тут поговорила с людьми и выяснила, что вчера и правда могла тебя как бы… ну, убить. Это не шутка. Третий слепок, который я тебе отправила, – первые минуты после того, как меня вырубило. Я поставила на постоянную запись, всего получилось минут десять, и последние десять секунд, судя по анализу файла, – это что-то вроде летаргии. Прочтёшь такое – и не факт, что проснёшься. Я толком не поняла, почему. Рассказывают, что люди после таких экспериментов и в больничках отлёживались. Ещё на форуме говорят, что в последних прошивках сенсов такие «околокоматозные» слепки не записываются. Так что случаев смертей вроде бы не зафиксировано. Но всё равно. Я опасная сумасшедшая дрянь без царя в голове, и для твоей же безопасности тебе лучше мне не писать. Если мои эксперименты сведут в могилу меня – не страшно, а вот если кого-нибудь более или менее нормального – я себе и на том свете не прощу. Пока, Миш, с тобой было весело. И извини, что чуть тебя не убила».
В графе «ответное сообщение» подрагивал курсор. А я вдруг так странно себя почувствовал. Будто уже готов был упасть в пропасть с ней за руку, а в последнюю секунду ударился о стекло. И не упал.
Алина заблокировала свою страницу. Я обдумывал вариант создания двойника, чтобы выйти на неё под другим именем, но через полчаса её страница исчезла полностью. Сенс не отвечал.
Компьютер Али издаёт сигнал: кончилась запись первого диска. Тороплюсь к монитору: так, запись продолжается, ничего трогать не нужно; порядок. Да какой ещё порядок…
Мокрым полотенцем я вытираю пот с её лба. Касаюсь ресниц, они неподвижны. Хочется выть.
Спал я мерзко, снились кошмары. Бегал за кем-то, пытался позвать, а имени не помнил. Становилось всё темнее и темнее, пока тьма не поглотила всё вокруг – я тут же проснулся в холодном поту.
Наутро встал разбитым. Сенс, несмотря на севшую ещё вечером батарейку, злорадно пропиликал будильником. Оставив бесовскую игрушку дома, я поплёлся на работу.
– Эй? Привет.
Света. Бухгалтерша. Веснушчатая блондиночка, волосы вьются. Симпатичная. Кажется, я ей нравлюсь.
– Привет, Свет.
– Миша, ты слышал про Толю?
– Нет, а в чём дело?
– Его жена звонила. Толя заболел серьёзно. Увезли на «скорой»…
По спине пробежал холодок.
– Боже-боже. Так что с ним?
Света передёрнула плечами и ответила охрипшим на секунду голосом:
– Говорят, в коме.
Меня пробила дрожь. Сохраняя видимость спокойствия, я невидящими глазами смотрел в монитор. Всё было ясно, как день: Толя, большой любитель почитать чужие слепки, воспользовался моим отсутствием и слил себе несколько последних записей. Любопытство Тошку сгубило. Но дело было не только в нём. Случившееся наверняка можно классифицировать как преступление. И Алю будут судить. А она не хотела ничего плохого.
Где-то она сейчас?
В голове творилась настоящая каша. Любил ли я Алину? Скорее, я просто хотел быть ближе к ней – она вела такую жизнь, которая нравилась мне. Всегда играла на грани фола. Рядом с таким человеком вещи обретают новое значение, начинают казаться чем-то большим. Думать о том, что по её вине человек оказался на грани жизни и смерти, было тяжело. Это, конечно, и его вина… Толя всегда сначала делал, а потом думал. Да и я тогда понятия не имел, насколько опасна память моего сенсофона. Алина – и та могла только догадываться.