Она совсем сонная. Встаёт со стула, делает пару шагов. Я вскакиваю, поддерживаю её за плечи. Аля садится на кровать, по-детски трёт кулаками глаза.
– Быстрее. Выключи компьютер. Подключи свой диск. Включай. На рабочем столе, по центру, ярлык программы сенсофона. Запускай.
Пока я делаю всё это, Алина выдаёт короткие повелительные комментарии, голос становится тише, слова начинают путаться.
– Запись пойдёт моноблоком. С твоим диском хватит часов на десять. За это время я точно проснусь. Или не проснусь. Смешно, да?..
У меня в горле ком размером с баскетбольный мяч. И тут я замечаю деталь, совершенно неуместную в этом хирургически чистом будуаре. Разум, ища спасения, цепляется за неё.
– Косточка. От персика.
Обычная такая косточка. Лежит едва не по центру стола.
– Это память о лете. О том, что я хорошо провела это лето, ела фрукты. Знаешь, Миш, – она на секунду приоткрывает подёрнутые поволокой глаза, – если бы не ты, у меня было бы очень скучное лето.
Она прижимает к уху трубку сенсофона. Спустя секунду индикатор мигает зелёным – запись началась.
Аля спит. Чёрные волосы разлетелись по подушке. Капельки пота исчезают под влажным полотенцем: я охраняю сон Алины и ненавижу его.
В ванной я нахожу аптечку. Фенозепам, одна пачка открыта, вторая совсем полная. Хорошая доза. Мне хватит.
Возвращаюсь в комнату и не сразу понимаю, что изменилось. Уголок одеяла отогнут. Алина шевелит пальцами. Таблетки падают из рук и разлетаются по полу.
Веру пришлось уговаривать. Она боялась, что Толе станет хуже от этого нового слепка. Но когда я рассказал ей, как он был сделан, она поверила.
Толя очнулся спустя несколько минут после того, как прослушал слепок пробуждения. Вера, правда, так и не сказала, что прощает Алину, но мы всё равно считали, что всё кончилось хорошо. «Мы» – я и Алина. Мне нравится, как звучит это «мы».
Мы сидим в Алиной комнате. Она за компьютером, я – на кровати позади неё. Аля витает в своих цифровых облаках, всё больше переключаясь на меня.
– Я люблю тебя.
– А я знаю.
Алина посмотрела на меня снизу вверх, улыбаясь лисьей улыбкой.
– «Знаю»? И всё?
– Ты мне всё ещё должен кое-что. Не догадаешься – не буду тебя любить.
Это была серьёзная угроза. Я на всякий случай покрепче сжал её ладонь и задумался. А, точно.
– Загадка.
– Молодец, человек Матвей!
– Не люблю это имя.
Она показывает язык. Я порываюсь поцеловать её, но она отстраняется. Поразмыслив, отвечаю:
– Есть чёрный цвет, который на время. Это не страшно. Это как закрыть глаза, а потом открыть.
– Ну?
– А есть чёрный цвет, который – как потеря мира. Когда больше ничего нет, вернее – нет ничего важного. И вот это – страшно по-настоящему.
– А что такое «весь мир»?
– Ты, Аля, – я беру в ладони её лицо и целую в уголок правого глаза. – Весь мой мир – это ты.
– Маленький у тебя мир, – улыбается она.
– Самый лучший мир на свете.
Она тянется к карману и достаёт сенсофон.
– Ты чего, Аль?
– Счастье. Я хочу его сохранить.
Прикладывает аппарат к уху и тянется ко мне. Её губы пахнут персиками.
Ярослав Веров
Почти как люди
(из цикла «Ключ к свободе»)
Лиловое лицо – маска упыря. Яркая точка света – остаточный красный след на сетчатке. «Бу-бу-бу. Бу-бу. Бу». – Колебания воздушной среды. «Реакция зрачка на свет – в норме», – отрабатывает слуховой центр.
Приборы, приборы, приборы. Много бессмысленных приборов. Пульс, давление, альфа-ритмы. Он и так знает, что всё в норме. Суетятся лаборанты, белые халаты в свете кварцевых ламп мертвенно отсвечивают синим. «Томас Вулф, сенатор». Он словно пробует на вкус это сочетание символов. Отвратительно. Стереть? Нет, не время. Ещё не время.
– Как вы себя чувствуете?
Доктор Хаус, знаменитый тёзка древнего киногероя.
– Благодарю вас.
– Вы помните свою личность?
– Да. Я – Томас Вулф, сенатор.
Тонкие губы Хауса трогает подобие улыбки.
– Нет желания избавиться от своей личности?
– Никакого. – Рука смахивает с бедра несуществующие следы нуклеинового киселя. – Душ и одежда.
Запах. Лёгкий пряный аромат – это теперь его запах. Корица? Не совсем, но похоже. Хорошая текстура. Правильная. Ликвидировать остатки гормонального дисбаланса. Запустить сборочную платформу роботов синтеза гидрокарбондегидрогеназы. Синтез для крекинга.